Волк и семеро козлов

Но прошел почти целый день, прежде чем Шар и Баяз начали работу. Ролан уже собрался выяснять отношения, решив, что его кинули, когда фреза наконец-то коснулась металлического листа на полу…

Ролан кашлянул, увидев, как караульный открывает решетчатую дверь, отделяющую одну половину вагона от другого. Шар немедленно спрятал резак. Но к утру следующего дня в полу был сделан вырез размером с колесо джипа. Когда в коридоре появился караульный, дырку закрыли куском материи, цвет которой сливался с полом.

Караульный исчез, и работа продолжилась. К вечеру Шар и Баяз проломили пол, и в купе ворвался грохот железных колес.

– Твою мать! – выругался Шар.

Чересчур шумный перестук колес мог привлечь внимание караула.

– Давай на лыжи, быстрей! – чуть ли не в панике схватил его за плечо Баяз.

Дырку можно было забить куртками, накрыть ее, как раньше, материей, но страх перед караулом затмил им сознание. А тут еще поезд начал замедлять ход, это могло означать, что впереди станция и пробоину в полу могли заметить при внешнем осмотре вагона.

Первым собрался десантироваться Баяз. Неплотно сомкнутыми ладонями коснулся лица, прошептал короткую молитву, обмотал голову курткой, бросил в дыру свой хабар, а затем и сам втянулся в нее вниз головой. Какое-то время он висел под вагоном, а потом рухнул на железнодорожное полотно. Крик ужаса утонул в грохоте колес так же быстро, как брошенный в воду топор.

Следующим из вагона вывалился Шар, за ним – Усик, загорелый паренек с хищным выражением глаз; четвертым в грохочущий кошмар выскочил пучеглазый Ботинок. Верзиле с пятидесятым размером пришлось трудней всего, но все-таки он смог вылезти из вагона.

Задастый Батон даже не пытался нырнуть в убийственную прорубь. И Ролан остался на своем месте. Двадцать пять лет в неволе – это все-таки жизнь, а в этой авантюре он нашел бы верную смерть. Прыгать под поезд на ходу – забава для патологических самоубийц.

Поезд остановился, и тут же в коридоре появился караульный. Он мгновенно обнаружил пропажу арестантов, поднял тревогу. Ролан с невозмутимым видом лежал на втором ярусе, но конвой не оценил это его благодушие. Бить его не стали, но впихнули в карцер, где и без него было уже тесно.

Беглецов нашли довольно быстро, у самого железнодорожного полотна. Баяз сломал шею, Шар – позвоночник; у верзилы был раздроблен череп, Усика перерезало колесом, и только Ботинок получил травмы, совместимые с жизнью. Он сломал обе ноги и далеко уползти не смог; его взяли метрах в ста от железной дороги.

Поезд тронулся в путь. Заключенным не сообщали, куда их везут, но состав проходил мимо железнодорожных вокзалов, и было слышно, как диктор объявлял станции. Челябинск, Курган, Омск… Все-таки сдержал свое слово Храпов, когда обещал Ролану холодную Сибирь. Пока что поезд шел через западную ее часть, а там, глядишь, и до восточной доберется.

В карцере Ролана приняли враждебно, пытались определить ему место на полу – пришлось предъявлять права человека, отпечатавшиеся на костяшках пальцев. Одному зэку он разбил нос, другому едва не сломал руку. Не он был виноват в этом, а законы решетчатых джунглей, в которых он оказался…

Пролом в полу заделали досками, но это несерьезный ремонт, поэтому камеру решили не заселять. Поезд продолжал двигаться на восток. На одной из остановок вагон немного разгрузили, и в карцере с Роланом остался только один сосед. Чем дальше в Сибирь, тем прохладней становилось в вагоне. Условия все комфортнее, но конечный пункт все ближе. «Мой номер двести сорок пять. А я домой хочу опять…» Но дом Ролану мог сейчас только сниться. И Аврора тоже. Может, она и предала его, но все-таки он любит ее. Потому и не ушел в побег, чтобы не мешать ее будущему, а может, и настоящему счастью с кем-то другим.

На ужин подали горячий чай, Ролан не смог отказать себе в удовольствии приговорить кружечку, а к вечеру невыносимо захотелось по нужде. Но долго терпеть не пришлось. Конвой организовал вечернюю оправку, и Ролан смог проветриться в грохочущем туалете.

Он выходил из нужника, когда поезд вдруг резко затормозил. Ролан не смог удержаться на ногах, навалился на конвойного, молодого парня с прокуренными усами, и вместе с ним рухнул в проход. Но и это было еще не все. Вагон снова тряхнуло, на этот раз гораздо сильней, он стал переворачиваться, но набок так и не завалился, замер, оторвав от рельсов правые колеса.

Усатый караульный сильно ударился головой о переборку и лишился чувств. На поясе у него висел ключ-вездеход от камер. Ролан и сам сильно ушибся, но это не помешало ему сорвать ключ, добраться до камеры с проломом в полу и открыть ее. Справа от него, под окном, приткнувшись к стенке вагона, лежал второй конвойный. Со лба у него стекала кровь, но все-таки солдатик был в сознании. Он понимал, что собирается сделать Ролан, но не мог его остановить – пробовал, однако не мог подняться. И оружия у него не было.