Жнецы ветра

Скоротечная схватка была кончена. Га-нор вязал руки и ноги единственному уцелевшему Высокородному.

– Славно прошло. – Рандо оторвал от куртки мертвеца кусок ткани.

– Повезло. – Северянин взял шипящего, словно гадюка, эльфа за длинные волосы и поволок его к дереву. – Купились на обманку. То ли молодые, то ли совершенно нас ни во что не ставили.

– Во-во. Совсем людей за идиотов держат. – Лук встретился с эльфом взглядом и скорчил рожу: – Чего, вылупился? Нельзя считать других глупее себя.

Высокородный ответил малопонятной скороговоркой.

– Что он сказал, милорд? – Кальн повернулся к Рандо.

– Не слишком понятный диалект. Что-то о его матери и собаках.

Кальн молча подошел к рыжеволосому эльфу и ударил его ногой в лицо.

– Эй! – возмутился Лук. – Он все-таки пленный!

– Тебе крупно повезло, что это так. – Зеленоглазый воин указал на свернутые, опутанные сетями плащи. – Иначе пленным сейчас был бы ты. И готов поспорить, что между ног у тебя уже чего-нибудь не хватало. Будь на его месте Роса или Ива, я бы еще задумался. Но к мясникам Сандона никакой милости не будет, и он это знает.

Эльф сплюнул кровь из разбитых губ и ответил злым взглядом.

– Ты все прекрасно понимаешь, ведь так, тварь?

Молчание.

– Как ты почувствовал их присутствие? – обратился Рандо к Га-нору.

– Лес рассказал, – улыбнулся сын Ирбиса. – Не только Высокородные чувствуют себя здесь как дома.

– Эти Бабочки оказались не так опасны, как о них говорят.

– Нам повезло, – в который раз сказал следопыт. – Воины из Зеленого отряда так просто бы не дались. А это всего лишь «Перья феникса».

– Каратели! – сплюнул Кальн. – Горжусь собой. Я дважды умудрился попасть по этим отморозкам. Кажется, мы отлично с вами сработались. А, Га-нор?

– Возможно, и так, – вновь улыбнулся рыжий воин.

– Кроме тебя в лесу есть твои соотечественники? – спросил Рандо у эльфа на его языке, присев рядом.

Тот смерил человека высокомерным взглядом и с ужасным акцентом ответил:

– Ты ничего не узнаешь от меня, ублюдок!

– Взяли пленничка на свою голову, лопни твоя жаба, – покачал головой Лук. – Теперь корми его, тащи, следи за ним и задницу подтирай. Своих забот нам как будто недостаточно.

– Лучше тебе все-таки ответить, – сказал Кальн и тут же получил плевок в лицо.

– Развяжи меня и дай оружие! Увидишь, как сражаются Высокородные!

– Я уже видел, – выдохнул рыцарь, схватил эльфа за волосы, прижал его голову к дереву и полоснул пленника кинжалом по обнажившемуся горлу. – Я уже видел, – повторил он, бесстрастно наблюдая, как ореховые глаза заволакивает туманом смерти. – Второго шанса ты не заслуживаешь.

Он, отпустив врага, встал. Высокородный попытался что-то сказать, но его голова безвольно упала на окровавленную грудь.

– Никто не собирался кормить его, Лук, – повернулся Кальн к пораженному стражнику. – Не стой столбом. Это война. И она идет, не только когда враг вооружен, и вы стоите лицом к лицу. Я уже говорил, что было бы с тобой, попади ты к ним в руки. Так быстро ты бы точно не умер. Я могу лишь пожалеть, что он отделался слишком просто.

– Довольно, Кальн! – одернул Рандо.

– Надо проверить их мешки, – сказал Лук. – Там может быть еда.

«Леопард» убрал кинжал в ножны.

Глава 17

В лучах заходящего солнца стены, крепостные башни и многочисленные шпили Альсгары казались облитыми свежей кровью. Царило безветрие, великий город пожирали пожары, и сотни черных дымов сливались в небе в одно непроницаемое облако, видимое на многие лиги. Всегда безмятежная Орса на этот раз была неспокойна. Ее темные воды волновались, а пена, то и дело выплескиваемая на берег, была столь же алой, как и городские укрепления.

Кровь.

Кровь была повсюду. Она отравляла воду, текла по желтоватым камням, пропитывала почву, мелкой взвесью висела в воздухе, сохла в волосах и постоянно чувствовалась на языке. От ее вкуса можно было сойти с ума.

Прибрежный песок превратился в стекло – матовое, скользкое, возле самой воды покрытое сетью трещин. Земля медленно остывала, но ее тепло ощущалось даже через подошву сапог. В ушах все еще звучали крики умирающих в агонии Ходящих и грохот их магии.

Ретар, уставший, сгорбленный, с посеревшим от напряжения лицом и сожженной бородой, в распоротом белом камзоле, с перебитой левой рукой, пытался уговорить Тиа встать. Она лежала в лодке, на разбитой корме, и беззвучно плакала от усталости, обреченности и злости. Митифа не пришла, и им не удалось осуществить задуманное. Ловушка, в которую они попали благодаря трусости и безответственности Кори, едва не стоила им жизни.