Слабости сильной женщины

– Спасибо, Митя! Если бы не ты, я бы с ума сошла, точно!

– Не сошла бы, – улыбнулся он. – Это не те страхи, от которых ты можешь сойти с ума.

И он пошел по улице, не оглядываясь, а Лера поднялась ступенькой выше, и дверь за ней захлопнулась.

Зоська уже сидела у окна и держала рядом место для Леры. Вид у нее был печальный, она была похожа на нахохленную синичку с остреньким носиком.

– Как он появился здесь?.. – проговорила она. – И почему?..

– Он же сказал: турецкую музыку изучал, – сказала Лера.

– А ты и поверила…

Глава 9

Несмотря на усталость, несмотря на то что Зоська оказалась права, обещая, что обратный путь будет труднее, – эти трудности показались Лере совсем ерундовыми.

Конечно, их автобус становился на каждой границе объектом пристального внимания. Приставали турки, приставали румыны, потом болгары. Каждый пограничник вспоминал, что у него есть жена, дети и множество родственников, которым не помешает новая тряпка.

Но все эти бесконечные препирательства с обнаглевшими должностными лицами уже не казались Лере ни унизительными, ни даже требующими душевных сил. Она и сама не понимала, почему это произошло, но она повеселела, почувствовала в себе прежнюю готовность дать отпор кому угодно – словно струна зазвенела у нее в груди. И, не утруждая себя лишними размышлениями, она вытаскивала из мешков коробочки, и пакетики, и банки с пивом – и отдавала таможенникам.

В этих хлопотах прошла вся ночь. Когда в Горной Оряховице автобус остановился у железнодорожного вокзала, измотанная Зоська сказала с тоской:

– Все, Лер, сил больше нет. А еще в поезд все это грузить, господи! Сейчас наши все опять как кинутся, снова места не останется в купе!..

– Останется, – успокоила ее Лера. – Почему ты думаешь, что я их вперед пропущу? Было бы кого!

И соратники уступили ее напору. Лера не расталкивала никого локтями, не ругалась, но действовала так уверенно, что никто не решился оттеснить их с Зоськой от подножки вагона, и их мешки оказались в купе вовремя.

Правда, Лера и сама устала после этого мероприятия – присела на краешек вагонной полки, стараясь отдышаться. Зоська – та и вовсе была бледной, тяжело дышала, и капельки пота выступили у нее на носу. Даже странно: она, казавшаяся такой неутомимой и неунывающей в начале поездки, теперь совсем сдала; какой-то безнадежностью веяло от нее.

– Что с тобой, Зосенька? – попыталась приободрить ее Лера. – Погрузились ведь, сейчас поедем. Уже можешь расслабиться – по крайней мере, до границы.

– Не обращай внимания, – махнула рукой Зося. – Я не устала, это я так просто…

«Что с ней, в самом деле?» – мелькнуло у Леры в голове.

Но надо было как-то разместить мешки в купе, надо было не перепутать свои с чужими – и Лера забыла о странном Зоськином состоянии.

А разместить все, что они с Зоськой и их соседки втиснули в купе, – это была задача не из легких! Соседки были придавлены куда-то к самому окну, даже их голов не было видно из-за горы мешков. Лера с Зоськой, наоборот, стояли у самой двери, не надеясь сесть.

Как ни старались они все вчетвером превратить купе в пространство, пригодное для жизни, – это им не удалось. Кое-как забили мешками все верхние полки и весь пол, высвободив нижние полки, чтобы спать на них по двое.

Появился проводник, запричитал:

– Вещей какая прорва, и куда вы их прете? Перевес, с меня же штраф возьмут, не только с вас! Нет, не могу разрешить, не могу!

Разумеется, двух зеленых бумажек, полученных с Леры и Зоськи и с их попутчиц, оказалось достаточно, чтобы проводник испарился, забыв про перевес.

– Господи, что они с нами делают! – вздохнула одна из женщин – усталая, полная, в поношенном спортивном костюме.

– Ну и что? – хмыкнула вторая, с узкими блеклыми губами и пронзительным взглядом. – Вроде они не понимают: мы ж с этого дела неплохо поимеем – почему они не должны попользоваться? Если я про своих детей подумала, разве они не подумают?

Лере не хотелось сейчас никаких разговоров, рассказов о поездке, рассуждений о трудностях челночного дела. Но и попутчицам, похоже, было не до разговоров. Примостившись на своей полке, они задремали, не укладываясь, в ожидании границы.

– Теперь и граница-то какая, не поймешь – советская, украинская? – пробормотала одна из них.

Действительно, из Москвы уехали как раз после отречения Горбачева, и теперь Лера сама не могла бы ответить на этот вопрос. Правда, попутчиц и не интересовал ответ.