131  

Только операционного стола почему-то нет. Анюта заметила это, и на какой-то миг в душе вспыхнула надежда. Но тут же погасла. Потому что на место стола встала каталка. Ее будут резать прямо здесь...

Страх смерти парализовал Анюту. Обморок бы стал для нее спасением. Потерять сознание и не чувствовать, что будут с ней делать дальше...

Ей должны дать наркоз. Наложить на лицо маску...

Но ничего этого нет. Только врачи в синих халатах и марлевых масках. Они обступили ее со всех сторон. И смотрят. Как будто ждут, когда она лишится чувств.

Да только не дождались.

– Будем резать, – сказал один.

И в руке у него появился скальпель. Анюта представила, как он вот-вот коснется ее живота... Но спасительного обморока нет...

– Сначала дезинфекция, – покачал головой другой.

Он поднял полы ее больничной пижамы, обнажил живот. И начал медленно водить по нему ваткой со спиртом.

Обыкновенный спирт. Но, казалось, он насквозь прожигает плоть.

Ну зачем, зачем они над ней издеваются?..

– Начинаем? – спросил один у другого.

– Начинаем...

Все внутри сжалось у нее, кровь свернулась в жилах, когда живодер поднес к ней нож. Холодная сталь коснулась кожи...

И в этот момент послышался голос:

– Остановитесь...

Тихий голос, спокойный. Но сила в нем и власть. Живодеры разом отошли от нее.

Анюта облегченно вздохнула. И снова сердце, душа и желудок смешались в один ком, когда она увидела, кто подошел к ней.

Все тот же мужчина в белой рубахе и галстуке. Довольно приятный на внешность. Но у Анюты он вызывал отвращение. Для нее он почему-то стал синонимом смерти...

Хотя, похоже, он дарил ей жизнь.

– Не хочешь умирать, так? – вроде бы сочувственно спросил он.

Но в глазах злорадство, упоение собственным могуществом, превосходством.

Анюта покачала головой. Ну что за странный вопрос? Конечно же, она не хочет умирать. Во всяком случае, под скальпелем палача.

– А ведь я могу сохранить тебе жизнь...

Он взялся рукой за кусочек скотча. И со всей силы сорвал с ее губ. Теперь Анюта могла говорить. Наверное, для этого он и освободил ее. Но только она ему ничего не сказала.

– Ты даже не спрашиваешь, почему я такой добрый?..

Он не просил от нее ответного слова. Он требовал. Взглядом вырывал его.

– Почему? – с трудом спросила Анюта.

Пережитый страх высушил ей горло, еще не совсем отпустил голосовые связки.

– Потому что я хочу с тобой дружить...

Ей показалось, что от него исходит запах спиртного. Похоже, коньяка.

– А если я этого не хочу?..

Знает она, что такое дружба с такими вот кобелями. Дети потом от этой дружбы. Никому не нужные дети...

– Тогда я найду себе другую подружку... А тебя оставлю в покое. Вернее, в упокое... Ну что, продолжим операцию?..

Он взял в руку оставленный хирургом скальпель.

– Не-ет!.. – взвыла Анюта.

– А дружить будем?

– Будем!..

– Вот и ладненько... Пока!..

Он повернулся и ушел. К Анюте подошли два санитара. Взяли носилки и покатили ее на тележке. Вернули обратно в палату. Но на этом ее мучения не закончились – она это хорошо знала...

Глава семнадцатая

Данила никак не отреагировал на открывшуюся дверь. Страшная духота в камере изнуряла, вытягивала все соки. Данила потерял интерес ко всему, даже к самому себе. Почти перестал реагировать на внешние раздражители...

А потом он привык, что через определенное время в камере появлялся мужик-доходяжка. Он приносил воду, хлеб, менял им с Андреем руки под наручники.

Первое время их держали под прицелом два автоматчика. А потом – всего один. Видимо, Андрей и Данила сами перешли в разряд доходяжек....

И все же он вяло глянул в сторону открывшихся дверей. Но мужика не увидел. Зато заметил, как в камеру влетел небольшой цилиндрический предмет. Из него густо повалил голубоватый усыпляющий дым. Данила даже ощутил подобие радости, когда начал засыпать. Давно уже не спал он так глубоко и крепко...

Проснулся в какой-то комнате. Довольно просторной. Стены, выкрашенные белой краской, лампа дневного света под потолком, стол, тумбочки, две койки – на одной он, на другой – Андрей. Или кто-то другой – Данила не смог определить. Шея не слушалась, отказывалась повернуть голову.

Зато он хорошо видел перед собой железную дверь с зарешеченным стеклянным окошком. И шкаф для одежды. Сразу за ним перегородка – белые простыни, натянутые на деревянную раму. Там, похоже, унитаз.

  131  
×
×