Игры сердца

Но пройти пять километров на лыжах – это показалось ей заманчивым. То есть не пять, а десять, надо же еще обратно вернуться. Да какая разница! Даже то, что она самым приблизительным образом представляет, как ходить на лыжах, не выглядело существенным препятствием.

Две пары лыж нашлись в сенях; Даня вынес их на улицу. Пока он натирал их лыжной мазью, Нелька, стоя рядом, с удовольствием втягивала носом воздух: мазь пахла хвойной смолой.

– Ботинки тебе великоваты будут, – сказал он. – Придется газет натолкать.

Ботинки-то Нелька надела и зашнуровала, а вот лыжные крепления… Она вставила в них ботинки и пыталась понять, как защелкиваются эти гнутые железки, но что-то никак сообразить не могла.

– Так ты на лыжах никогда не ходила! – заметив ее манипуляции с креплениями, догадался Даня. – Нет, тогда в Тавельцево не пойдем. Если не умеешь, то пять километров – это для первого раза слишком далеко.

– Почему это не пойдем? – Нелька так рассердилась, что чуть ногой не топнула, да побоялась, что ботинок свалится. – Мало ли чего я не умею! Научусь. Ты же научился. Сам говорил, кто ты был бы, если б за двадцать восемь лет печку не научился растапливать. А мне восемнадцать уже! Пойдем, Дань, а? – поняв по его взгляду, да и по всему его виду, что возмущаться бесполезно, жалобно попросила она.

– Ладно, – сказал он. – Хочешь рискнуть – рискнем.

Хочет ли рискнуть он сам, отправляясь в поход с такой спутницей, Даня не уточнил. Он присел перед Нелькой и защелкнул крепления на ее лыжах.

Глава 9

– Широка страна моя родная. Много в ней лесов, полей и рек, – заметил Даня.

Лесов между Чудцевом и Тавельцевом как раз не было. А вот поля тянулись просто бесконечные. Или это были луга? Но что бы это ни было, а преодоление бескрайней снежной целины, даже притом что Даня прокладывал лыжню, вымотало Нельку так, что перед глазами у нее плясали блестящие мушки. Она изо всех сил старалась, чтобы Даня не заметил, как сильно она устала.

Но он заметил, конечно.

– Садись, Нель, – сказал он.

– Куда?

Нельке показалось, что вместо вопроса из ее рта вырвался какой-то жалобный писк.

– На ветки. Их хоть и мало, но пять минут отдохнуть – хватит.

Говоря это, Даня ломал голые ветки кустов, росших у маленькой заледеневшей речки, к которой они как раз подошли.

– Может, не надо? – спросила Нелька. – Мы, может, скоро уже дойдем?

– Мы уже почти дошли, – сказал он. – Вон твое Тавельцево, за рекой. Но отдохнуть тебе все-таки надо прямо сейчас. Пройдешь еще немного, и поздно будет. А доставка на историческую родину твоего трупа не входит в мои планы.

Нелька поневоле хихикнула – очень уж смешно он это сказал – и, отстегнув лыжи, с удовольствием уселась на ветки. Даня стоял перед нею, опираясь на лыжные палки. По его виду не было похоже, чтобы он хоть капельку устал.

«Представляю, что он обо мне думает, – потихоньку вздохнула Нелька. – Сто раз уже, наверное, пожалел, что со мной связался».

Впрочем, догадаться, что думает Даня, было невозможно; это она уже поняла. А вслух он не говорил ничего. Ну да, правда, и молчать с ним было так же легко, как разговаривать.

Они молчали над замерзшей рекой. С другого берега спускались к самому льду кусты. В кустах угадывалась дорожка – сейчас, зимой, и не дорожка даже, а лишь просвет между ветками.

– Дань… – вдруг сообразила Нелька. – Так это же наш сад! То есть не наш, а… В общем, тот самый сад! Он большой и прямо к реке спускается. Ну точно, это он! А в саду дом стоит. – Она вскочила с веток, даже на цыпочки привстала, даже подпрыгнула. И завопила: – Есть дом, есть!

Нелька и сама не понимала, чему уж так сильно обрадовалась. Она в самом деле забыла тавельцевский дом почти напрочь. Столько всего интересного происходило в ее жизни, и что ей было вспоминать какие-то деревья и кусты, какой-то старый дом, пусть и не по-деревенски просторный, и полный таинственных звуков – именно таким его сохранила цепкая Нелькина память…

– Его шифером перекрыли, – вглядываясь в смутные очертания дома, проговорила она. – А была такая красивая крыша! Много-много тоненьких дощечек, я забыла, как они называются.

– Дранка, – сказал Даня. – Ну что, пойдем?

Нелька снова надела лыжи, и они перешли через реку, потом поднялись от берега по склону и пошли по той самой, еле угадывающейся между деревьями и кустами тропинке через сад.

Даже сейчас, зимой, было видно, как сильно он запущен. Нельке стало грустно, хотя, казалось бы, что за дело ей до чужого сада, о котором она и думать забыла?