Правила мести

«Циррус» рухнул на землю.

Не спасся никто.

Авиакатастрофу списали в разряд несчастных случаев, а причиной происшествия назвали «ошибку пилотирования», хотя никаких деталей обнародовано не было.

Весть о смерти Борзого дошла до Сергея Швеца меньше чем через пять минут. ФСБ гордилась всеохватной сетью своих осведомителей, и Швец любил хвастаться, что он самый информированный человек в России. Получив сообщение о трагедии, он сделал скорбную мину. Борзой был его давним другом и, конечно, товарищем по оружию.

Однако про себя Швец улыбался.

С двумя покончено, третий на очереди.

Теперь между ним и президентским креслом стоял лишь Игорь Иванов.

57

Джонатан закинул руку за планшир — деревянный брус с гнездами для уключин, — а затем, подтянувшись, перевалился в шлюпку. До этого два часа кряду он без остановки плыл. Шея болела. Плечи жгло. И, что хуже всего, желудок то и дело сводило от приступов тошноты. Дважды, выныривая, чтобы набрать в легкие побольше живительного воздуха, он замечал вблизи патрульный катер и, торопясь исчезнуть из виду, хлебал морскую воду. Он провел рукой по лицу, счищая слой нефти, соли и нечистот. Положив голову на теплые доски, подставил лицо под жаркие солнечные лучи. Хотелось отдохнуть, но отдых был той роскошью, которую он не мог себе позволить.

Застонав, Джонатан снова сел и внимательно осмотрел берег. Тут и там загорали парочки, какой-то мужчина прогуливался у воды с собакой. Дальше трое детишек строили песчаный за?мок. По его расчетам, он проплыл от шести до семи километров, причем в основном под водой. Вместо того чтобы отдаться на волю волн, он двигался вдоль побережья в северном направлении, все время борясь с сильным течением. Выплыв за пределы гавани, он миновал промышленные кварталы города и устремился дальше, не останавливаясь, пока не достиг места с высокой, по пояс, травой и скромными дачными домиками, укрывшимися среди тоненьких сосенок. Метрах в пятидесяти от кромки прибоя, у причалов, стояла целая флотилия лодок и катеров, но практически все они были накрыты чехлами. Поэтому он испытал немалую радость, заметив рядом с ними покачивающуюся на волнах шлюпку.

Его желудок сжал новый спазм, и Джонатан едва успел перегнуться через борт, чтобы не замарать свое новое убежище. Почувствовав себя лучше, он переключил внимание на навесной мотор. Это была весьма компактная модель, «Меркурий-75», аналогичный вспомогательному двигателю его шестнадцатифутовой яхты «Авалон», на которой он еще зеленым юнцом ходил вдоль восточного побережья штата Мэриленд. Сняв колпачок топливного бака, он увидел, что тот почти наполовину полон. Завернув крышку, он отрегулировал заслонку дросселя. Конечно, красть лодки лучше всего в темноте, но ждать Джонатан не мог. В данный момент Кейт Форд и ее итальянские коллеги уже беседуют с жителями туристического квартала в районе гостиницы «Рондо», опрашивают продавцов магазинов, рестораторов и администраторов гостиниц, выясняя, видел ли кто его, а может статься, даже разговаривал с ним. Так что рано или поздно они выйдут на гостиницу «Де Ла-Виль». На всякий случай следовало предположить, что они это уже сделали.

Перебравшись на нос шлюпки, Джонатан отвязал ее, поднял якорь и занял место на корме, рядом с мотором. Дернул за шнур, и двигатель заработал. Для чутких ушей беглеца этот звук показался громким, словно взрыв гранаты. Джонатан вывел шлюпку из бухточки и стал править на север, вдоль пляжа, одним глазом следя, что происходит на берегу. В любой момент из домика мог выбежать владелец лодки, вопя, чтобы ее вернули на место. Но на него никто не обратил внимания.

Уже через несколько минут солнце высушило на нем одежду, а затем начало припекать. В носовой части лодки лежала рыболовная сеть. Свинцовыми грузилами он прижал к шлюпочной банке оставшиеся в бумажнике купюры, чтобы те подсохли.

Между тем характер береговой линии переменился. Пляжи кончились, и вместо них появилась бесконечная пристань. Местность стала гористой, склоны скал круто обрывались в море, образуя череду неприступных утесов, опоясывающих лазурные бухточки.

Джонатан стал искать место, где пристать. Ему было важно заставить себя думать только о собственной выгоде. Уважение к закону и тем, кто присягнул его защищать, потеряло всякий смысл. Для человека в его положении закон представлял лишь помеху. Именно закон, какое бы обличье он ни принял — старшего инспектора Кейт Форд, Чарльза Грейвза или карабинеров в синих мундирах, — преследовал его в Чивитавеккье, гнался за ним в порту, не давал разыскать Эмму.