Невеста мафии

Сначала я открыл дверь, чтобы проветрить наше логово. Затем высунул наружу голову, вслушиваясь в тишину. На фоне бескрайних таежных просторов расстояние, на которое мы удалились от лагеря, казалось мне ничтожно малым. Мы сбили со следа погоню, но где гарантия, что преследователи не осознают свою ошибку, не пойдут по нашим стопам?

Но и уходить отсюда мы не могли. Нам нужно было просушить одежду, отдохнуть, и только тогда с новыми силами можно продолжить путь. А от погони есть неплохое средство – автоматическое оружие, которым я обладал. Жаль, что я не до конца разоружил охранников, при желании можно было разжиться вторым автоматом или хотя бы патронами. Если бы я не побоялся потерять во времени, было бы у меня сейчас два «Бизона» или пара запасных магазинов… А может, и лежал бы я сейчас где-нибудь мертвый, истерзанный собаками… Нет уж, лучше иметь всего один ствол и одну обойму, чем, замешкавшись, стать жертвой погони. Если меня поймают, щадить не станут. И Лидочке достанется, и Инне, хотя что могло быть хуже того ярма, которое они тащили…

Я слушал тишину и всматривался в ночь, нес вахту, охраняя покой девушек. Но под утро глаза мои слиплись, и я все-таки провалился в глубокий сон.

Разбудила меня Инна. Подползла ко мне на коленях, легонько тронула за плечо. Я встрепенулся, стукнувшись головой о низкую перекладину дверного проема.

– Тебе чего? – морщась от боли, недовольно спросил я.

Девушка смотрела на меня возбужденно. Как будто хотела меня съесть. И если бы в фигуральном смысле. Ей не нужен был секс, она просто хотела есть. Очень-очень этого хотела. И с удовольствием бы впилась мне в шею, чтобы испить моей крови. Во всяком случае, я так подумал, всматриваясь в ее голодные глаза.

– Есть хочешь?

Инна жадно кивнула, чем ярко напомнила меня самого в мою рабскую бытность. Но ведь я только потому и вышел из состояния зомби, что смог перетерпеть голод. Интересно, такое же испытание сможет вернуть человеческий облик и этой девушке? Да и Лидочка не меньше нуждалась в лечебном голодании.

– Нет ничего, – мотнул я головой, вспомнив, что две банки консервов я спрятал за печкой.

Мне тоже очень хотелось есть, но я-то мог обходиться без пищи, потому что знал, какая опасность в ней заключена. Сейчас я был подобен идейно закаленному монаху, твердо знающему, что строжайший пост нужен ему для очищения души и сознания.

– Эта сука все съела? – озлобленно спросила Инна.

Она вчера вечером наверняка ужинала. Но, видно, скитания по тайге, усталость и холод вызвали такой зверский аппетит, что к ней стал возвращаться разум. Она уже злится, а это эмоции, первый признак просветления.

Только вот несет она всякую чушь.

– Кто сука? – менторски строго нахмурил я брови.

– Эта! – кивнула она за плечо.

– Она не сука, – назидательным тоном сказал я.

– Сука!.. Я знаю…

– Что ты знаешь, дура? – рассерженно спросила Лидочка, подобравшись к нам из темноты.

Она взяла девушку за подбородок, развернула ее лицом к себе и влепила пощечину.

– Пошла на место!

Инна не стала возмущаться и с покорностью рабыни вернулась на место.

– Зачем ты так? – недоуменно спросил я.

– Нашла кого сукой называть, – раздраженно сказала Лидочка, руками обвив мою шею.

Она не смотрела мне в глаза, но я все равно чувствовал, как в ее голове крутятся мысли, причем не бесцветные.

– Как будто это не она делала…

– Что делала?

– Не хочу вспоминать… Я хочу есть.

– Ничего нет, – соврал я.

– Я вчера не ужинала, – вспомнила Лидочка.

– Почему?

– Не хватило. Поздно пришла… Знаешь, мне кажется, что голод очищает голову.

– Тебе не кажется.

– Если бы ты знал, что это за дрянь, – сказала Лидочка, кивком головы показав за спину.

– Хотел бы узнать.

– Она меня била… Не хочу о ней говорить… Силы надо беречь… Ты бы поспал немного, – заботливо сказала она. – Я смотрела, одежда еще сырая. Да и рано еще…

– Ну, если рано и чуть-чуть…

В моем положении, когда после бессонной ночи очень хотелось спать, отдых был жизненно необходим.

Глава 18

Лидочка покачивалась передо мной на носках до блеска начищенных сапог. На голове черная эсэсовская фуражка с изображением черепа, на шее цепь с железным крестом, в руках тросточка с острым наконечником. Вместо мундира на ней был кожаный корсет, к поясу которого на подвязках крепились чулки в форме офицерских галифе. Я же висел на дыбе, а она тыкала мне под ребро острием своей тросточки.