Мир над пропастью

И мы привыкли, мы верим, мы подстраиваемся. А как быть, если были и брачные узы, и рождение ребенка, а любовь вот припозднилась и пришла только почти в сорок? Это значит — выбиться из графика?

А ведь кто-то влюбляется в пятьдесят и счастлив. А кто-то — в четырнадцать, и ему хватает первого разочарования на всю оставшуюся жизнь. И наверняка есть люди, которые ни разу не испытывали ничего похожего. И таких много.

Человек разумный не ставит под сомнение, что не всем дано стать космонавтами, не всем «посчастливится» переболеть свинкой, не все пишут стихи или защищают диссертации. Но при этом мы обладаем смешной уверенностью, что каждый из нас переживал или переживет любовь. И мы бессовестно затрепали, затерли это слово. Мы называем им все, что угодно — вожделение, симпатию, влечение, — потому что искренне верим, что любовь — это что-то универсальное, принадлежащее любому человеческому существу. У всех у нас есть голова, руки, ноги и селезенка. Так и с любовью. Только голова и селезенка даются при рождении, а любовь приходит, когда получится.

И только когда она действительно приходит, понимаешь: «Боже правый, а я ведь могла этого никогда не узнать. Могла всю жизнь глупо, почти машинально повторять это слово и даже не представлять, что оно значит».

Альбина повернулась на спину. Аську жалко. Она опять заплакала. Для дочки это тоже, можно сказать, первый раз. Первый раз за двенадцать лет у нее появился папа. Макс ведь, в сущности, не был ей отцом. Может, он и любил ее по-своему, но никогда она не воспринимала его всерьез. Он не хотел тратить на девочку ни своего времени, ни своего драгоценного внимания. И Аистенок это чувствовала. Всегда. И даже в раннем детстве старалась не обращаться к отцу.

А Игорь покорил ее почти сразу. Ему было не жалко для девочки ничего. И как это все могло сочетаться с «Аля, я не забываю вас ни на минуту». «Мне не нужна другая семья»? Кому из них он врал?

И она, дура, тоже хороша! Устроила эту сцену при Аське. Хотя девочка уже большая, да и все равно пришлось бы объяснять ей, куда делся Игорь…

Лучше бы он никогда не появлялся в их жизни. Они привыкли жить вдвоем и жили бы дальше.

Альбина опять зарылась лицом в подушку.

Да еще эта Вита. Опять она. Но почему, почему, она всегда возникает у нее на пути? Сначала с Максом, потом с Игорем…

Мысли Альбины, против ее воли, вновь возвращались к длинноногой Вите. Та казалась ей чуть ли не всемогущей. Еще в самый первый раз, когда она увидела эту девчонку в приемной у Макса, она подумала, что такие имеют все, что захотят. Красивые, энергичные, уверенные в себе. У таких нет проблем, как привлечь мужчину и как его удержать. Одним своим видом она показывает, что в ее жизни все прекрасно. Такая нагуляется по молодости, разбив несколько семей, потом заскучает, выйдет замуж. Непременно за богатого и успешного. Муж будет ее обожать и баловать. Она же и ему периодически будет наставлять рога, но он об этом не узнает. А если и узнает — промолчит. Уж очень не захочет терять ослепительную супругу.

В общем, Вита, которую она должна была бы ненавидеть, казалась ей, как это ни странно, каким-то недостижимым идеалом, на который, если говорить честно, ей очень хотелось бы походить…

Аська неуверенно скреблась в дверь, испуганный Бакс поскуливал, забившись под кровать. Надо быть сильной. Легко сказать, а как это сделать, когда весь твой мир рухнул в пропасть, погребая под своими обломками первую в жизни настоящую любовь и последние надежды?

— Заходи, открыто.

Аистенок тихонько вошла в комнату со стаканом воды. Только сейчас, глядя на дочь, Альбина поняла, что давно уже не видела ее такой — неуверенной, слегка испуганной. Обычно такое выражение лица было у нее еще при отце. Последнее время она была совсем другой. Жизнерадостной, веселой, счастливой, непосредственной…

Господи, ей-то это за что?

— Садись. — Альбина расправила одеяло.

— Мама, послушай, — девочка сделала паузу и, увидев, что новой истерики не последовало, продолжила: — Игорь ни в чем не виноват, мама.

— Ася… — она с трудом собралась с силами. — Дочка, давай забудем про него вообще. Хорошо? Того, что я о нем узнала, мне вполне достаточно. Я не знаю, что он тебе наплел, но…

— Он не наплел, он показал…

— Ну хватит! — Она снова была на грани срыва. — Боже мой, что? Что он тебе показал? Черновики своих писем к своей семье? И сказал тебе, что это он пишет роман, да?