Эта пятница выдалась на редкость трудной. Палаты на первом этаже уже были заполнены ранеными солдатами, прибывшими из Форт-Райли, где размещалась первая пехотная дивизия, в Джанкшн-Сити, чтобы повеселиться и отдохнуть.
Доктор Эдвард Эшли накладывал швы на голову солдата, пострадавшего в пьяной драке. Эдвард работал в этой больнице уже тринадцать лет, а до этого был военным врачом в ВВС и носил капитанские погоны. Ему предлагали работать в престижных больницах крупных городов, но он предпочел остаться здесь.
Закончив, он поднял голову и посмотрел по сторонам. По крайней мере еще дюжина солдат ждали своей очереди, чтобы им наложили швы. Он услышал сирены приближавшихся машин «скорой помощи».
– Знакомая мелодия, – сказал он.
Доктор Дуглас Шайфер, занимавшийся огнестрельной раной, кивнул.
– Такое впечатление, что мы на войне.
– Это единственная война, которая у них есть, – сказал Эдвард. – Приехать сюда на выходные и напиться. Им тяжело. – Он похлопал солдата по плечу. – Ну вот и все, сынок. Теперь ты как новый. – Он повернулся к Дугласу Шайферу. – Пойдем посмотрим, кого там привезли.
Раненый был одет в солдатскую форму. На вид ему было не больше восемнадцати лет. Он находился в состоянии шока. Дыхание было затруднено, на лбу выступили капли пота. Доктор Эшли пощупал пульс. Он был слабый и прерывистый. На кителе расползлось кровавое пятно. Доктор Эшли повернулся к одному из санитаров, которые привезли раненого.
– Что с ним случилось?
– Его ударил ножом в грудь, доктор.
– Надо посмотреть, не задето ли легкое. – Он повернулся к сестре. – Нужно срочно сделать рентгеновский снимок грудной клетки.
Доктор Дуглас Шайфер осматривал яремную вену. Он взглянул на Эдварда. – Она вздута. Похоже, задет перикард. – Это означало, что мешочек, защищавший сердце, был наполнен кровью и теперь давил на сердце, не давая ему биться нормально.
Медсестра, следившая за давлением крови у раненого, сказала:
– Кровяное давление быстро падает.
Монитор, на котором змеилась кривая электрокардиограммы, показывал, что сердце не справляется. Они теряли больного.
Другая медсестра подбежала со снимком. Эдвард быстро посмотрел на него.
– Перикардиальная тампонада.
Сердце было задето. Одно легкое не работало.
– Вставьте трубку и расширьте легкое. – Голос Эдварда звучал тихо, но в нем чувствовалась тревога. – Вызовите анестезиолога. Придется вскрывать грудную клетку.
Медсестра передала Дугласу эндотрахейную трубку. Эдвард кивнул ему.
– Давай.
Дуглас принялся осторожно проталкивать трубку в трахею солдата. На другом конце трубки была резиновая груша, и Шайфер стал ритмично сжимать ее, вентилируя легкое. Линия на мониторе была почти прямой. В комнате запахло смертью.
– Готов парень.
Не было времени везти его в операционную. Доктору Эшли надо было срочно принимать решение.
– Будем делать торакотомию. Скальпель!
Скальпель тут же оказался в его руке. Эдвард уверенно разрезал грудную клетку. Крови почти не было, так как сердце уже не работало.
– Ретрактор!
Инструмент сразу вложили ему в руку. Он ввел его внутрь груди и раздвинул ребра.
– Ножницы!
Он должен был найти перикардиальный мешочек. Он надрезал его, и кровь, застоящаяся там, брызнула так, что попала на него и стоящих рядом медсестер. Доктор Эшли принялся делать массаж сердца. Монитор ожил, и стал прощупываться пульс. На вершине левого желудочка был небольшой разрыв. – Отвезите его в операционную.
Через три минуты больной уже лежал на операционном столе.
– Переливание крови. Тысячу кубиков. Не было времени выяснять группу крови, поэтому взяли универсальную донорскую кровь – группа 0, резус отрицательный.
Когда началось переливание, доктор Эшли сказал:
– Приготовьте трубку номер тридцать два.
Сестра подала ему трубку.
– Я закончу сам, – предложил Шайфер. – А ты, Эд, пойди вымойся и переоденься.
Хирургический халат Эдварда был весь в крови. Он посмотрел на монитор. Сердце билось сильно и ровно.
– Спасибо.
Приняв душ и переодевшись, доктор Эшли принялся заполнять историю болезни. У него был уютный кабинет, заставленный стеллажами с медицинскими книгами и спортивными кубками. В кабинете стояли стол, кресло и два стула.
На стене в аккуратных рамочках висели его дипломы.
У Эдварда ломило все тело. В то же время он чувствовал сексуальное возбуждение, как всегда после сложных хирургических операций. «Встреча один на один со смертью увеличивает жизненную силу», – как-то объяснил ему один психиатр. – "А занятия любовью – это утверждение непрерывности жизни. Эдвард подумал: «Что бы там ни было, я хочу, чтобы Мэри была здесь». Выбрав трубку на полке, он закурил и сел в кресло, вытянув ноги.