Музы в век звездолетов

— Видишь, как добр мистер Бонс, — сказала мать, а отец ответил гостю:

— Превосходно. Пусть прочитает стихотворение, и будет с него. Во вторник я отправляю его к сестре, там его отучат бегать по переулкам. (Смех.) Читай свое стихотворение!

Мальчик начал: «Замкнувшись в невежестве…»

Отец уже опять хохотал во все горло:

— Не в бровь, а в глаз, сын мой: «Замкнувшись в невежестве…» Вот уж не думал, что в стихах можно найти что-нибудь путное. Сказано прямо про тебя. Послушайте, Бонс, поэзия-это по вашей части. Проверьте-ка его, а я притащу виски.

— Ладно, дайте мне томик Китса, — сказал мистер Бонс. — Пусть декламирует заданные стихи.

Так образованнейший муж и невежественный ребенок на несколько минут остались вдвоем в курительной.

• Замкнувшись в невежестве, одинок,
• О тебе и Цикладах грежу я,
• Как путник, оставшийся на берегу…
• — Совершенно верно. О чем же он грезит?

— О дельфиньих кораллах в бездонных морях, — сказал мальчик и залился слезами.

— Ну, полно, полно. Что ты плачешь?

— Потому… потому что раньше слова только складывались в стишки, а теперь, когда я вернулся, все эти стихи — я сам.

Мистер Бонс положил на стол томик Китса. Случай оказался еще интереснее, чем он ожидал.

— Ты? — воскликнул он. — Этот сонет — ты?

— Да… и — смотрите, как там дальше: «Царство мрака прорезал света сноп, озарил он бездны зеленое дно». Так оно и есть, сэр. Все это правда.

— Я в этом и не сомневался, — сказал мистер Бонс, закрыв глаза.

— Вы… значит, вы мне верите? Вы верите и в омнибус, и в кучера, и в бурю, и в бесплатный билет, и…

— Ну-ну-ну! Довольно бредней, мой мальчик. Я хочу сказать, что никогда не сомневался в подлинной правдивости поэзии. Когда-нибудь, когда ты прочтешь побольше книг, ты поймешь, что я имею в виду.

— Но, мистер Бонс, все так и есть на самом деле. Царство мрака прорезал свет. Я видел, как он забрезжил. Свет и ветер.

— Чепуха, — сказал мистер Бонс.

— Зачем я не остался? Меня так заманивали! Уговаривали, чтобы я отдал свой билет — ведь если потеряешь его, нельзя вернуться. Они выпрашивали билет от самой реки, и я чуть было не согласился: ведь я нигде не был так счастлив, как там, среди обрывов. Но я подумал о маме с папой и о том, что надо привезти их туда. Только они не поедут, хотя дорога начинается прямо от нашего дома. Все и получилось точно так, как меня там предупреждали, и мистер Бонс тоже не верит, и он не лучше других. Меня высекли. И я никогда больше не увижу ту гору.

— Что ты там говоришь обо мне? — спросил мистер Бонс, вдруг выпрямляясь в кресле.

— Я рассказывал им о вас, какой вы умный, как много у вас книг, а они говорят: «Мистер Бонс наверняка тебе не поверит».

— Вздор и чепуха, мой юный друг. Ты становишься дерзким. Я… что ж… я готов решить все раз и навсегда. Ни слова родителям. Я излечу тебя. Завтра вечером я зайду к вам и возьму тебя на прогулку, а на закате мы пойдем в переулок напротив и дождемся твоего омнибуса, глупеныш.

Лицо его тут же приняло строгое выражение, потому что мальчик ничуть не растерялся, а стал прыгать по всей комнате, распевая:

— Вот радость! Я же им говорил, что вы поверите. Мы вместе прокатимся по радуге! Я им говорил, что вы поверите.

Неужели что-то было в этой сказке? Может быть, Вагнер? Или Ките? Шелли? Или сэр Томас Браун? Случай, безусловно, интересный.

На другой день вечером, несмотря на дождь, мистер Бонс все же зашел в Пихтовую сторожку.

Мальчик уже ждал, он был как на иголках и прыгал так, что это даже рассердило президента Литературного общества. Они направились было вниз по Букингем-паркрод, но, убедившись, что никто за ними не следит, скользнули в переулок. И, конечно, наскочили прямо на стоявший омнибус (ведь солнце уже садилось).

— Боже мой! — воскликнул мистер Бонс. — Великий боже!

Это был не тот омнибус, в котором мальчик ехал первый раз, и не тот, которым он вернулся. Тут была тройка лошадей — черная, серая и белая; особенно выделялась серая. Возница обернулся при упоминании имени божьего; у него было бледное лицо с выпяченным подбородком и глубоко запавшими глазами. Мистер Бонс словно узнал незнакомца: он вскрикнул, и его начало трясти как в лихорадке.

Мальчик вскочил в омнибус.

— Неужто это возможно? — воскликнул мистер Бонс. — Неужто возможно невозможное?