Музы в век звездолетов

— Норма, как ты, детка? И миссис Прентис здесь — вот уж истинное наслаждение!

Впрочем, Фиш не слишком кривил душой — тетушка Нормы действительно выглядела превосходно в новеньком темно-синем костюме. Фиш имел основания полагать, что излучает былое обаяние, и ему показалось, что глаза женщины заблестели от удовольствия. Но лишь на какой-то миг, а затем ее лицо посуровело.

— Что я тут слышу? Почему вы даже не приходите навестить Норму? — потребовала она ответа.

Фиш продемонстрировал глубокое изумление:

— Ну… как же так, Норма, разве ты ничего не объяснила своей тетушке? Прошу прощения, минутку. — Он устремился к рисункам на стене. — Ну вот, хорошо. Вот эти, Норма, просто превосходны; видны значительные улучшения. Симметрия, знаешь ли, и эта динамичная плавность…

— Им уже три месяца, — буркнула Норма. На девушке была мужская рубашка и хлопчатобумажные брюки; она, похоже, недавно плакала, но лицо успела аккуратно подкрасить.

— Знаешь, детка, я хотел вернуться — даже после всего, что ты мне наговорила. Знаешь, я ведь приходил сюда раза два, но ты не откликалась на звонок.

— Неправда.

— Ну, значит, тебя просто не было дома, — охотно исправился Фиш и повернулся к миссис Прентис: — Норма, знаете, была не в духе. — Он понизил голос. — Примерно через месяц после начала занятий она велела мне убираться и больше не приходить.

Дэйв неторопливо пересек комнату и молча сел рядом с Нормой.

— Подумать только, брать деньги с бедного ребенка ни за что! — страстно возмутилась миссис Прентис. — Почему же вы их не вернули?

Фиш подтащил складной стул и сел к ней поближе.

— Миссис Прентис, — тихонько проговорил он, — я хотел уберечь Норму от ошибки. Вот что я ей сказал давай ты все же выполнишь наше соглашение и годик со мной позанимаешься, сказал я. А если и тогда будешь недовольна — что ж, я с радостью верну все до последнего цента.

— От вас не было никакого толку, — с истерическими нотками в голосе произнесла Норма.

Фиш одарил ее взглядом, полным скорбного терпения.

— Да он просто войдет, посмотрит, как я работаю, и скажет что-нибудь вроде: «Здесь чувствуется большое настроение», или «Симметрия хороша», или еще что-нибудь такое же бессмысленное. Я так издергалась, что даже не могла рисовать. Тогда, тетя Мэри, я вам и написала, но вы были в Европе. Черт возьми, я должна была что-то сделать, разве нет? — Девушка так крепко стиснула пальцы в кулак, что они побелели.

— Ну-ну, милая, — прошелестела миссис Прентис и положила руку племяннице на плечо.

— Я посещала дневные занятия в Культурном центре, — проговорила Норма сквозь зубы. — Ничего другого я себе просто не могла позволить.

Глаза миссис Прентис засверкали от негодования.

— Не думаю, мистер Уилмингтон, что нам следует и дальше это обсуждать. Я требую, чтобы вы вернули все деньги, которые я вам заплатила. Мне кажется, это просто непорядочно — такой известный художник — и унизился до…

— Миссис Прентис, — сказал Фиш, снова понизив голос, — если бы не моя вера в блестящее будущее Нормы как художницы, что ж, я теперь же вручил бы вам все до по-след-не-го цента Но в данном случае она совершает большую ошибку, так что я снова предлагаю…

— Док, — грубо перебил его Дэйв, — черт возьми, вы как можно скорее вернете ей деньги. — Он подался вперед, обращаясь к старшей из женщин: — Если хотите знать, как его настоящее имя, то перед вами Гордон Фиш. Так он, во всяком случае, назвался, когда мы с ним познакомились. Все это обычное мошенничество. Вовсе он никакой не художник. Настоящий Джордж Уилмингтон — его племянник; это инвалид, проживающий в Висконсине. Док просто представился его именем, так как юноша слишком болен, чтобы появляться на публике, и все такое. Пожалуйста, вот правда. Или, по крайней мере, та ее часть, что известна лично мне.

— Такова, стало быть, твоя благодарность, Дэйв, за то, что я устроил тебя в художественную школу? — грустно спросил Фиш.

— Вы пробили мне стипендию, но вам это ничего не стоило. Я выяснил у директора. Наверное, вы просто хотели убрать меня с дороги, чтобы я не болтал лишнего. Ладно, док, тут все в порядке. Но когда я встретил Норму — вчера у дверей вашего дома…

— Что? Когда?

— Около десяти.

Фиш поморщился; он тогда лежал в постели с больной головой и не откликнулся на звонок. Если бы он только знал!

— Вас не было дома, ну, мы разговорились, и… Знаете, одно дело прикидываться собственным племянником, а совсем другое — обещать когонибудь обучить, когда вы сами не способны толком линию провести!