Красавица некстати

Она проговорила это почти лихорадочно. Игнату показалось, она сейчас закроет ему рот ладонью, лишь бы он не успел сказать то, что давно хотел ей сказать.

Ее смятение передалось и ему.

– Д-да… – пробормотал он. – Выходной…

– Ну и хорошо! Она, когда после спектакля будет идти, к нам постучится. А я пока к сапожнику сбегаю. Знаешь, Харитоньич, холодный сапожник? На углу Малой Дмитровки и Настасьинского сидит. Отдам башмаки залатать. Наконец-то тепло стало, башмаки до осени не понадобятся!

И, так и не дав Игнату сказать ни слова, Ксения выбежала из комнаты.

Глава 4

– А по-моему, это просто выдумка! – Эстер фыркнула у себя в углу, тряхнула головою, и глаза ее сверкнули ярче, чем свеча на столе. Не зря Ксения звала ее Звездочкой – это было не только значение ее имени, но выражение самой ее сущности. – Знаю, Ксенька, ты сейчас возмущаться станешь. Но что же, если я в такое не верю? Положим, я в гимназии безалаберно училась. А все-таки даже я понимаю: есть же физические законы. Нельзя по воде ходить, яко посуху! Так не бывает.

– Так бывает, Звездочка.

Игнат почувствовал, что Ксения улыбнулась. Увидеть ее улыбку он не мог: Ксения сливалась с полумраком комнаты. Когда в самый разгар их ночной беседы погасло электричество и Эстер зажгла свечу, Игнат наконец понял, что было главным в Ксении… Она существовала на самой границе света и тени. Потому и растворялась теперь в неярком свечном полусвете.

Вообще-то уже и свеча была не нужна: за окном брезжил ранний июньский рассвет. «Марсель» был выше многих окрестных домов – их крыши расстилались под окнами его последнего этажа, будто поля в низине, и первые солнечные блики уже ложились на эти просторные крыши.

Свеча стояла рядом с бутылкой красного вина, и ее свет играл в нем драгоценными искрами. Вино принесла Эстер – купила в Торгсине, недавно открытом на Тверской улице. Она частенько заглядывала туда: ее привлекали, как говорила Ксения, прелестные бесполезности, которыми изобиловал этот магазин. К числу бесполезностей относились не только духи и помада, без которых Ксения в самом деле легко обходилась, но и французское вино, и сыр, и икра, и маслины. Все это продавалось за валюту, которую Эстер покупала у иностранных артистов, работающих в Мюзик-холле.

Игнат разобрался, что это такое, Мюзик-холл, когда Эстер пригласила его туда вместе с Ксенией. Это оказался театр, но какой! В нем не просто давали спектакли, как в Художественном, куда он ходил на пьесу «Чайка», и даже не просто танцевали и пели – в нем царила такая яркая, сияющая, звонкая жизнь, что Игнат сразу понял, почему Эстер стала работать именно там. Она и сама была такая – как огненный фонтан, весь состоящий из ослепительных разноцветных искр. Такой фонтан бил прямо посередине мюзик-холловской сцены, а вокруг него гуляла блестящая волна, состоящая из девушек, одетых в купальники с блестками. В программке было написано, что они называются «герлс». Девушки танцевали так слаженно, что как раз и сливались в одну ослепительную волну. Впрочем, Игнат сразу разглядел среди них Эстер. Она не сливалась ни с кем.

Он взял бутылку, разлил оставшееся вино себе и ей – не в стаканы, а в фарфоровые чашечки, украшенные вязью стихов. Ксения всегда приносила эти свои чашечки на такие вот задушевные посиделки – говорила, что и чашечки ведь задушевные, любовные, не зря же надпись. Сама Ксения вина почти не пила, а нынче и вовсе ни глотка не сделала: была пятница, и они с бабушкой постились.

Даже и непонятно, с чего начался разговор о том, можно или нельзя ходить по воде, яко посуху. Но он сильно взволновал и Эстер, и даже Ксению, которая обычно пребывала в таком внутреннем своем, таком замкнутом мире, что волнения мира внешнего касались ее слабее, чем обычных людей.

– Это возможно, если вера велика, – убежденно сказала она. – Спаситель поверил, что может идти по водам, пожелал этого – и пошел. Это и есть чудо.

– Не обижайся, Ксенька, но что-то в этом есть сомнительное. – Эстер пожала плечами. В этом движении было столько безотчетной красоты, что невозможно было взгляд отвести. – Ну зачем ему было этого желать? Спасал он кого-нибудь этим, что ли? Нет же. А раз так, это не чудо, а просто фокус, больше ничего. Как у нас в Мюзик-холле показывают.

– Это не так, – дрогнувшим голосом проговорила Ксения. – Это… кощунство так говорить!

– Не буду, Ксенька! – спохватившись, воскликнула Эстер. – Ну извини, а? Я тебя совсем не хотела обидеть, честное слово!