– Это что? – полюбопытствовал я.
Он проследил за моим взглядом, неловко улыбнулся:
– Деяния Ночного Мясника. Теория вероятностей тропаелл в действии. Отмечаю места, где произошли убийства, и пытаюсь угадать, где произойдет следующее. В клубе «Шесть четверок», который ты теперь так успешно игнорируешь, этим занимается большинство членов. Уже давно делаются крупные ставки.
Я поморщился. Как это похоже на наше высшее общество – играть на крови и считать, что их-то это никак не коснется.
Глава 22
Князь и начальник
– Ты узнал все, что хотел? – спросила меня Бэсс, когда мы уже подходили к мосту через канал.
– Нет. К сожалению, нет.
– Жаль. И что теперь?
– Поедем домой.
Она кивнула и сказала:
– Тебя не напрягает, что я живу в твоем доме?
– Мне приятно, что ты моя гостья, – я нисколько не кривил душой.
Мне досталась обворожительная улыбка, которую не портили даже острые зубки.
– Чаще всего я жила у Данте.
– Правда? – изумился я. – Раньше никогда там тебя не видел.
Она скорчила рожицу:
– Он не считал нужным нас знакомить. У меня там есть своя комната. И я снимаю квартиру на острове Легионеров. Как ты понимаешь, меня не слишком-то тянет возвращаться в Город-куда-не-войти-не-выйти.
Я лишь сочувственно цокнул языком. Жить в царстве Тьмы, по-иному это место и не назовешь, менее приятно, чем в цивилизованном городе.
– Ты часто туда возвращаешься?
Она нахмурила рыжие брови, поправила черные очки на носу:
– Не чаще одного раза в месяц. Просто отмечаюсь у властей, поливаю кактус, приношу некоторое количество вещей отсюда нуждающимся и почти сразу же ухожу. Ты бывал у нас?
– Да. И не единожды. У меня там были раньше… знакомые.
Бэсс поняла, что я не очень расположен общаться на эту тему и с интересом изучила большую афишу, приклеенную на стену ближайшего здания. Ее текст гласил о скорой премьере новой пьесы Арчибальда.
Направляясь к трамвайной остановке, мы оказались на довольно оживленной улице Небес, кардинально отличающейся от той, что была в Темном уголке. Мимо нас прошли две прилично одетых чэры с зонтами, хотя ни дождя, ни, тем более, яркого солнца над Рапгаром не было.
Я поприветствовал их, сняв шляпу, они вежливо кивнули и ожгли Бэсс презрительными и в то же время ошеломленными взглядами.
Девушка рассмеялась:
– Курицы не могут понять, что связывает такого чэра, как ты, с какой-то уличной девкой.
– Ты не выглядишь уличной девкой.
– Для тебя. Но не для дам из высшего света. Посмотри на меня. Прическа сделана не по правилам, никто из них не осмелится собрать волосы в два хвоста. А одежда? Моя юбка слишком вызывающа, потому что короче установленной нормы почти на две ладони. «У истинной леди не должно быть видно щиколоток», – язвительно процитировала она кого-то.
– Тебя это беспокоит?
– Меня?! Ну уж нет! Иначе бы я соответствовала нормам общества, которое никогда не пустит меня даже на порог. Носить в повседневной жизни этот ужасный корсаж, быть скованной им, словно сотней правил и законов? Бр-р-р! Я привыкла быть пластичной, подвижной и легкой. Мне далеко до консерватизма, порой встречающегося в вашей кастовой системе, Тиль. Рыжая Бэсс предпочитает свободу. Вот как эта кошка.
Уже почти минуту рядом с нами, не приближаясь, но и не удаляясь, бежала тощая серая кошка с ясными, чуть зеленоватыми глазами.
– Она, настоящая женщина нашего времени, – улыбнулась девушка, и я пожалел, что не вижу ее глаз за темными стеклами очков. – Свободна от условностей, правил и мужчин.
Девушка оглянулась, смотря вслед удаляющимся дамам:
– Знаешь, я, наверное, не права, но жалею их. Они потеряли легкость жизни. Нет. Не из-за корсажей, длинных юбок и сложных причесок. А из-за той дистанции, на которой им всегда приходится находиться от мужчин, сдерживая свое стремление быть настоящей женщиной.
Грохоча колесами, под песнь маленького народца, с удобством расположившегося на крыше, подполз массивный трамвай. Оказавшись внутри, мы расположились на втором этаже, и я спросил:
– В чем выражается твое стремление быть настоящей женщиной?
– Всего лишь оставаться самой собой, несмотря на ситуацию. Если любишь кого-то – люби и забудь об условностях, которые тебе пытаются навязать окружающие. Считаешь кого-то врагом? Борись с ним в открытую! Эти вечно каменно-вежливые лица, не меняющиеся никогда и ни за что, даже в постели, даже во сне, навевают лишь смертную скуку и жалость. Мы запираем разум и эмоции и, поверь, не всегда это хорошо.