Нелепая привычка жить

— А-а, — закивал головой американец. — А я подумал, что вы вспоминаете деревню, где родились.

— Мы с Виталькой в разных деревнях родились. — Наташа лениво отщипнула виноградину, съела ее, сплюнула в ладошку косточки. — Ты ведь калужский, да?

Малахов кивнул, слегка польщенный тем, что она это помнит.

— А я с Волоколамской области… — задумчиво продолжала хозяйка. — Сто тринадцать верст от Москвы. Отец мой, Николай Петрович, лесничим был…

— Круто! — восхитилась Долька. — Настоящий лесник? Вы прямо так и жили — в глуши, в сторожке?

— Прямо так и жили, — кивнула Наташа. — В избушке посреди леса.

— Офигеть! — Долька смачно хрустнула грушей.

— Офигеть, — согласилась Наташа. — До ближайшей деревни минут сорок идти через лес. А в школу я в Матренино ходила, это и вовсе часа два… Зато места у нас там дивные! Лес, ручьи, птицы поют, зверь бегает… Красота!

Она потянулась было за новой виноградиной, да раздумала. Облокотилась на стол, подперла рукой щеку, взгляд затуманился.

Джо по-хозяйски обнял ее за плечи:

— Не вешай носом, Наташа!

— Не буду! — улыбнулась она, забыв поправить его ошибку. — Дом просто вспомнила, давно там не была, уж года два, наверное…

— Так давайте съездим! — оживился вдруг Коллуэй. — Все вместе! — Эта идея, похоже, так увлекла его, что он даже с дивана привстал.

— Я с таким набитым пузом не то что до Волоколамска — до Маяковки не доеду! — шутливо простонал Виталий, гладя себя по животу.

— Хорошо, мы поедем завтра! — бодро отвечал американец.

— Джозик, угомонись, — ласково погладила его подруга. Но Коллуэя уже было не унять.

— Я хочу видеть твое родовое поместье! — заявил он. Малахов расхохотался, Наташа и Долька так и покатились со смеху, даже Лана позволила себе хихикнуть.

Лицо Джозефа сделалось совсем красным от обиды.

— Почему все вы смеетесь? — недовольно спросил он.

— Джозик, миленький, ну какое там родовое поместье, — отвечала ему, чуть успокоившись, Наташа. — Поместье - это когда усадьба большая и земли собственные кругом. А у нас так… Избушка на курьих ножках.

— Я хочу посмотреть избушку, — уперся Коллуэй.

— Ну, что ты так горячишься, — улыбнулся Виталий. — Хочешь — значит, съездите как-нибудь.

— Не съездите, а съездим, — упрямо возразил ему партнер. — Я хочу поехать со всеми вами. И не как-нибудь, а завтра.

— А почему бы и нет? — вдруг поддержала его Наташа. — Вон какая погода стоит — совсем уже весна! Шашлыков с собой возьмем, пикник устроим. Там и мангал есть, и все остальное… Можно даже с ночевкой.

— Решено — завтра едем! — радостно заключил Джо.

— Завтра я не могу, — вяло запротестовала Лана.

— Значит, послезавтра, — заявил техасец тоном, не терпящим возражений.

Если уж Джозефу приходила в голову какая-то идея, спорить с ним было бесполезно. Коллуэй был из тех людей, про которых Аркаша Лошманов, помощник Виталия, говорил: «Им проще отдаться, чем объяснить, что ты их не хочешь».

Малахов посмотрел на девушек. Лицо Наташи светилось от радостного предвкушения. Долькины глаза-виноградины улыбались. Лана еле заметно пожала плечами.

— Ну хорошо, — кивнул Виталий. — Уговорил. Джозеф радостно потер руки:

— Ну, а теперь партейку в шашки! Да, Вит?

Глава 6 Четыре дамы и пиковый туз острием вверх

С утра в понедельник все, как и положено, шло кувырком. Лана, накануне провалявшись с мигренью, — проспала, встала в дурном настроении и мучительно долго готовилась к поездке, что разозлило Малахова. Его вообще выводили из себя женские сборы, тянущиеся часами вне зависимости от того, что ждет впереди — двухнедельный вояж в другую страну или поход в булочную на соседней улице. В любом случае надо долго плескаться в ванной, затем еще дольше одеваться, потом причесываться и укладывать волосы, потом делать макияж и собирать сумочку… И в последний момент всегда выясняется, что одежда не годится, а в сумочке недостает самого необходимого. Так было и сегодня. Лана была недовольна абсолютно всем — плохо выглядела, волосы не лежали, джинсы сидели неудачно и в довершение всех бед пропали духи.

— Я точно помню, что, когда мы ходили к Джозефу, я положила их вот сюда, в карман сумочки, — сокрушалась супруга. — А сейчас их нет.

— О господи, Лана, но зачем тебе духи сегодня? Мы же едем в лес.