Полет над разлукой

В бокале у нее плескался любимый английский джин, который она по собственному вкусу разбавила тоником. В этом напитке Аля всегда была уверена: хмель от него был звонкий, легкий, и она неизменно контролировала свое состояние. Поэтому она и удивилась, почувствовав, что опьянела больше, чем ожидала, да еще так мгновенно.

«А, ладно! – мысленно махнула она рукой. – Старуха я, что ли, только и мечтаний, как бы до дому добраться? Выпью, расслаблюсь, возьму такси… Прямо сюда можно вызвать!»

Это была ее последняя ясная мысль. Решив, что незачем держать себя в руках, Аля расслабилась мгновенно, словно только этого и ждала всю ночь – хотя ведь всего полчаса назад совершенно не собиралась пить в компании клубных коллег.

А теперь ей даже танцевать захотелось!

– А что это мы сидим, не танцуем? – воскликнула она. – Ну-ка, девочки, давайте, вставайте!

– Да ведь но-ожки но-ют!.. – пробормотала пьяная Люда, которая вообще чуть под стол уже не сползала. – Всю-ю же но-очь…

– Всю ночь пахали, а теперь танцевать будем! – не унималась Аля.

Она первая вскочила, дернула было за руку Людку, но та только поерзала слегка на стуле и тут же уронила голову на стол.

Зато остальные охотно откликнулись на Алин призыв. Все-таки все они здесь были молоды, всем им хотелось жить на полную катушку – и как же не потанцевать в новогоднюю ночь, даже если это уже не ночь, а утро!

Они сидели за тем самым столом у эстрады, за которым сидел сегодня Рома. Аля одним легким движением взлетела на невысокие подмостки, чувствуя, как все тело начинает звенеть, трепетать в предвкушении танца. Она любила то ощущение, которое охватывало ее на сцене и которое она не могла ни назвать, ни объяснить. Оно приходило всегда: когда она показывала этюд в тридцать девятой аудитории ГИТИСа, когда впервые вышла на сцену Учебного театра… Даже теперь, на затоптанной эстраде, она почувствовала, как невидимый живой моторчик заводится у нее внутри, несмотря на пьяное головокружение.

Вдруг сквозь шум музыки и голосов всплыло воспоминание: она танцует на пятачке между столиками в коктебельском открытом ресторане и чувствует на себе влюбленный Максов взгляд…

Наверное, воспоминание пришло не случайно: Аля видела, что таким же взглядом смотрит на нее теперь Рома. Все повторялось, и все было по-другому.

Она была тогда другая – юная, полная счастливых предчувствий, несмотря на расставание с Ильей, несмотря ни на что! Море шумело в двух шагах от ресторана, Карадаг темнел могучей громадой, дрожала на воде лунная дорожка. Она чувствовала все это одновременно, вместе – дорожку, южную ночь, влюбленный взгляд – и все это наполняло ее силой, радостью…

Теперь же – прокуренный за ночь зал, напоминающий поле битвы, сдвинутые столы, в беспорядке опрокинутые стулья, груды грязной посуды, и мужчина, на которого она смотрит со смесью равнодушия и жалости.

Но танцевать ей хотелось – вопреки всему, – и Аля танцевала так самозабвенно, как давно уже не приходилось ей танцевать. Все ее тело жило какой-то отдельной, прекрасной жизнью – от всего свободное, гибкое, неуследимое.

В какой-то момент Але показалось, что ей уже не нужны ничьи взгляды, ничье восхищение. То, что происходило с нею во время этого стремительного, не имеющего названия танца, не нуждалось в стороннем внимании.

Да никто и не обращал на нее особенного внимания. Несколько девчонок танцевали рядом, мужчины продолжали выпивать. Правда, Антон снисходительно изобразил аплодисменты, но точно так же он похлопал бы, если бы кто-нибудь затянул песню или прошелся чечеткой по столу. Кажется, только Рома наблюдал за нею, но и этого Аля уже не замечала.

Она даже не помнила, как спрыгнула с эстрады, тут же выпила еще вина, или джина, или по бокалу того и другого. Ей не было весело, не было грустно; она не чувствовала ничего, кроме стремительного движения, которое не унималось у нее внутри, хотя она давно уже не танцевала, а просто сидела, закрыв глаза, откинувшись на спинку стула и вытянув ноги в черных открытых туфельках.

Глава 9

Аля открыла глаза от того, что кто-то тряс ее за плечо.

– Алечка, проснись, вставай, Алечка…

Голоса она не узнала, даже слова едва разобрала в пьяном тумане, но послушно открыла глаза.

Ромино лицо было совсем близко от ее лица и от этого расплывалось, качалось, кружилось… Она тряхнула головой, пытаясь остановить его лицо, но оно никак не хотело останавливаться, проясняться.