Полет над разлукой

Ее переимчивое актерское внимание всегда было направлено если не в глубь себя, то только на людей: на их жесты, ужимки, смех, манеру разговора…

И вдруг Барселона пробудила в ней обостренное восприятие недвижного мира – если дома Гауди можно было отнести к недвижному миру. У этих зданий были лица – необыкновенно живые, иногда даже искаженные какими-то странными гримасами. Эти здания вызывали растерянность своей несерьезностью и вместе с тем наводили на мысль, что, наверное, бывает какая-то другая, непривычная серьезность – легкая, что ли?..

В конце концов Аля совсем запуталась в попытках определить то, о чем она три дня назад понятия не имела, и, решив, что ломать над этим голову не надо, стала просто бродить по городу без цели. Она безошибочно узнавала дома, построенные в начале века: просто потому, что среди них не было не только одинаковых, но даже похожих друг на друга.

И ей нравилось это несходство, нравились немыслимо яркие краски и необъяснимые формы Гауди, нравилось кипение жизни на улицах, которое чувствовалось даже днем, даже несмотря на trato distante!

Она не расстраивалась оттого, что теперь ходит по городу одна: ей почему-то не совсем верилось, что Поборцев действительно уехал. Но она и не искала его на улицах Барселоны, не ожидала встречи с ним. Воспоминание о нем было таким же легким, как его появление – как весь этот необъятный город и прозрачная дымка над морем.

Але не верилось и в то, что Барселона исчезла, провалившись под крыло самолета. Воспаленное бессонной ночью сознание все никак не переключалось на Москву, даже когда она вышла из автобуса на Планерной и спустилась в метро.

«Как хорошо… – Але казалось, что она не идет по вечерней улице, а плывет в потоках майского воздуха и чистой древесной зелени. – Как легко, как все возможно…»

Если бы кто-нибудь спросил ее теперь, зачем она ни с того ни с сего поехала в Барселону, она по-прежнему не смогла бы объяснить. Но ни одно сомнение больше не бередило ей душу.

Глава 3

В Барселоне и бессонница, видно, была какая-то особенная. Во всяком случае, когда наутро после приезда Аля вошла в кабинет Карталова, он заметил:

– Отдохнула, Алечка? Вижу, вижу – отдохнула. Лицо свежее, загорела ты, что ли? Глаза блестят. Ну, теперь-то можешь ты мне рассказать, где была?

Алин рассказ о поездке в Барселону не слишком его удивил. Карталов только усмехнулся с таким видом, как будто вспомнил собственную молодость. Скорее всего, так оно и было: говорил же он, что узнает в Але себя самого в детстве…

Но ее рассказ о барселонском знакомстве вызвал совершенно неожиданную реакцию.

– Ты мне смотри, Алька! – Карталов даже пальцем погрозил, слегка приподнявшись на своем гамбсовском стуле. – Андрей Николаевич у нас живец! – Заметив недоуменное выражение на ее лице, он пояснил: – В том смысле, что женщины на него клюют, как рыбы на живца. А ты – чтобы ни-ни!

Только тут Аля поняла: а ведь ей это и в голову до сих пор не приходило! Нет, правда: всю ночь бродила по городу с очень даже симпатичным и уж точно незаурядным мужчиной, он всячески давал понять, что она ему тоже симпатична, а ей и в голову не пришло подумать хотя бы о легком флирте, не говоря уже о большем!..

– Почему это ни-ни, Павел Матвеевич? – на всякий случай спросила она.

– Потому, что кончается на «у»! – ответил Карталов почти сердито. – Потому что ты мне здесь нужна, а не в Испании, неужели непонятно? А Андрей Николаевич постоянно проживает не здесь, а как раз в Испании, и в Москву его, я думаю, калачом не заманишь.

– В Каталонии, – машинально поправила Аля.

– Хоть в Антарктиде. Учти, Александра, тебе сейчас…

– Да что вы, в самом деле, Павел Матвеевич! – невежливо воскликнула Аля. – Как будто я на свадьбу вас приглашаю. Ну, познакомилась с человеком, что такого? Он же интересный какой художник, оформление какое сделал, разве нет?

– Интересный… – проворчал Карталов. – Потому и предупреждаю, что интересный. Я Андрюшу, дай бог не соврать, тридцать семь лет знаю, и способности его мне известны. Тебе сейчас разумный эгоизм необходимо в себе питать, а не влюбленность!

– А может, у меня и так есть кто-нибудь? – запальчиво заявила Аля. – Раньше вы почему-то об этом не волновались!

– И кто же это у тебя раньше был-то? – с мальчишеской снисходительностью глядя на нее, поинтересовался Карталов. – Илья Святых? Есть о ком волноваться! Я его, между прочим, четыре года на режиссера учил, не забывай. И сейчас на пятнадцать ходов вперед его вижу, как Гарри Каспаров второразрядника. И за тебя – вот именно за тебя! – я в связи с ним совершенно спокоен. Так что ты мне, Александра, мозги не пудри и на Андрея Николаевича видов не строй!