Тина и Тереза

И, конечно же, его опять били, к счастью, так, чтобы не лишить возможности двигаться. Далласу тоже досталось несколько резких ударов, и он не остался в долгу, обложив бандитов черной бранью.

Кое-как дотащились до места. Это было нечто странное, вроде небольшого лагеря с постройками из неотесанных эвкалиптовых бревен. В один из таких сараев и бросили пленников.

Их не накормили, не дали воды, так и заперли в темноте и холоде — он пришел с наступившей ночью. Такова особенность этого края: зной и прохлада живут по соседству, в собственном времени, четко ограничивая часы своего присутствия на земле.

— Кажется, они сами не знают, что с нами делать, — заметил Даллас, устраиваясь возле стены. — А раз так, может, удастся сбежать?

Конрад промолчал. Его ум был не в состоянии работать в практическом направлении, внутри все, казалось, застыло, точно его собственное время остановилось, и… О Боже, если б можно было повернуть его вспять!

Они оба смертельно устали, а потому заснули, несмотря на голод и боль в истерзанных телах, но перед этим успели подумать каждый о своем.

Даллас вспомнил о матери. Кто позаботится о ней, если его убьют? Год назад в их дом пришло несчастье: в портовой драке погиб младший брат Далласа, Джордж. Конечно, он был непутевым парнем, но все-таки родная кровь… Мать так убивалась… Что будет с нею, если и он исчезнет? Кто-нибудь сообщит Сильвии о пожаре на «Миранде», и мать сочтет его погибшим в огне, хотя на самом деле все случится иначе. Впрочем, смерть едина, муки достаются лишь на долю живых.

Потом подумал о Терезе Хиггинс. Прежде он запрещал себе думать о ней, но теперь можно было позволить. Наверное, он ей совсем не нравился, раз она так поступила. Потом Даллас встречался со многими женщинами, но той смеси нежности, восхищения, стремления оберегать и затаенной, как полупритушенное пламя, жажды обладания он не испытывал ни к кому. Как же случилось, что их пути разошлись, и… неужели навсегда? Когда он увидел ее в дешевом кабачке за стаканом вина, а после — с ребенком на руках, — с ребенком, рожденным от другого мужчины, в нем все перевернулось, он почувствовал себя глубоко оскорбленным, задетым до глубины души. Он говорил себе, что такая Тереза ему не нужна, такая, с лишенным невинности телом и запятнанной душой, и все равно не мог ее забыть. Почему? Может, не надо было оставлять ее тогда одну с ребенком, а попытаться помочь чем-нибудь еще? Даллас вспомнил, как смущенно объяснил матери, что пока (и даже довольно долгое время) не сможет давать ей деньги, потому что проиграл в карты крупную сумму и вынужден отдавать долги. Сильвия изумилась. К выходкам Джорджа она привыкла, но чтоб Даллас… А он мучился, не в силах сказать правду о том, что одолжил эти деньги для Терезы. И все-таки он не жалел ни о чем, кроме одного: он потерял эту девушку, которую не сможет заменить никогда и никем!

А Конрад вспомнил Тину, Тину Хиггинс, девушку, любившую его самозабвенной, жертвенной любовью. Почти как Джоан… Хотя Тина — он чувствовал — никогда не попыталась бы взять его душу в плен силой. Она отдала бы его самому себе, единственному, кому он всегда по-настоящему принадлежал. Душа в плену у самой себя, не странно ли это? Однако Тина могла бы его понять. И принять, и простить. Он знает, где отыскать ее, но… Сейчас сближение с этой девушкой казалось Конраду невозможным: ей была известна правда о нем, а он, в свою очередь, слишком многое пережил. И забыть это невозможно.

Как странно, иной раз что-то находится рядом (здесь, в столь неласково принявшей его, но все же бесконечно родной Австралии, Конраду все казалось близким), на расстоянии руки, но ты не можешь его коснуться, достать и только смотришь, точно сквозь стекло аквариума, на потаенный мир, другую жизнь, чужую землю, куда тебе более нет дороги.

ГЛАВА VII

Утром Конрад проснулся и удивился тишине. Дверь была заперта, но в щели струился янтарный свет. Земля дышала сыростью и холодом, к тому же в сарае плохо пахло, и Конрад горько усмехнулся. Травы и деревья, даже мертвые, не источают зловония, эвкалипт благоухает живительной смолою и после смерти, смеясь над нею, а человек? Величественный, разумный, бросающий вызов вечности!

Даллас тоже проснулся, но они не успели перемолвиться ни словом — дверь распахнулась и появились бандиты. Их было всего двое, остальные куда-то ушли.

— Выходите! — бросил один с кривой усмешкой. — Для вас тут нашлось дело…