Тина и Тереза

Неужели все ушло навсегда? А может, она еще будет счастлива?

Часть вторая

ГЛАВА I

Несмотря на спешку, Тереза едва не опоздала на поезд, идущий в Сидней, потому что дилижанс из Кленси, на котором она добиралась до железной дороги, задержался в пути на целый час. Израсходовав все свои деньги на билет в третий класс, девушка вихрем промчалась по перрону и вскочила в вагон. Она ездила на поезде только раз — одиннадцать лет назад вместе с родителями и Тиной — и плохо запомнила путешествие. Казалось, тогда все было иначе, теперь же первые впечатления удручали.

Вагон оказался обшарпанным, грязным, и ехала в нем плохо одетая, бедная, кое-где довольно подозрительная публика — девушка была далеко не в восторге от такого соседства.

Терезе удалось занять место возле окна, но это не спасало от жары и духоты; вдобавок в приоткрытую раму летели копоть и пыль. Очень скоро одежда и волосы оказались покрытыми тонким слоем сажи. Девушка задыхалась в туго затянутом корсете, который надела в дорогу, чтобы «выглядеть красивой», ей хотелось пить, а еще сильнее — немедленно искупаться, чтобы смыть с тела противную липкую смесь пота и дорожной грязи. Все вокруг казалось нечистым — сиденья, оконные рамы, давно не мытые, серые, с мутными потеками стекла… Тереза прилагала все усилия, чтобы случайно не дотронуться до кого-нибудь из соседей. Она не могла даже помыслить о том, что эти люди в какой-то степени ей ровня, — ей, девушке с достоинством, не оборванке, чистюле. Многие попутчики, как ни странно, чувствовали себя в своей тарелке: говорили, смеялись, переругивались, спорили. Доставали припасы и принимались закусывать. При запахе еды, смешанном с другими, несовместимо-мерзкими, Тереза невольно сморщила нос — ее слегка затошнило. Отвернувшись, девушка стала смотреть в окно. Мимо проплывала красновато-желтая земля, настоящая пустыня с потрескавшейся, твердой, как сухая хлебная корка, поверхностью, с болезненно-чахлыми кустиками бледной зелени, живущей в несбыточных мечтах о капле воды. Терезе, выросшей на берегу океана, в краю зеленых холмов и высоких скал, среди густой плодоносной растительности, на земле, где всего вдоволь, было дико видеть все это. Ветер, словно вырвавшийся из какого-то раскаленного жерла, бил в окна горячей волной, готовый опалить все вокруг. Полегче стало только часов через пять — солнце начало понемногу опускаться к горизонту, темно-красное, окруженное розовато-желтым свечением. Казалось, будто кто-то лил сверху жидкие краски на бледную палитру небес, и они — одни медленно, другие быстрее — сползали вниз, образуя непередаваемые сочетания радужных тонов, которые яркими отсветами ложились на темную землю.

Это было красивое зрелище, но усталой, раздраженной Терезе розоватые небеса казались похожими на гигантский распухший нарыв, а багровое солнце — на воспаленную кровоточащую рану.

Ей хотелось спокойствия и прохлады, а еще сильнее она желала вернуться домой. Девушка все время гнала прочь мысли о доме, а они не уходили, и совесть подтачивала душу — даже когда Терезе удалось заснуть, прислонившись к стенке, девушка тяжело вздыхала и вздрагивала, точно пронзаемая невидимыми уколами. Ей снилось что-то запутанное, какие-то темные клочки перемешанных с явью кошмаров проносились в сознании, пугающие, неуловимые, похожие на быстрых нетопырей.

Она не отдохнула, а устала от сна: болели шея, спина; Тереза едва сумела без крика распрямить затекшие руки и ноги. Солнце слепило глаза — опять начиналась жара, хотя не было еще и восьми утра. Поезд с грохотом проносился по мосту над какой-то бурлящей рекой с мутноватыми желто-зелеными водами. Тереза не была сильна в географии и не могла определить, что это за река, но кто-то из пассажиров произнес название — Дарлинг. Дарлинг! Почти как имя ее матери… Тереза вздохнула и беспокойно завозилась в своем углу.

Между тем местность за окном становилась все более живописной, попадались знакомые с детства растения, виднелись низкие домики. Постепенно равнина сменилась возвышенностью — впереди вырастали очертания Большого Водораздельного Хребта. А потом перед глазами исстрадавшейся девушки возникло долгожданное невиданное чудо — огромный и счастливый город Сидней.

Тереза спрыгнула с подножки вагона и огляделась. Перед нею был вокзал и многолюдная суетливая толпа. Все здесь было чужим, пугающим, насквозь пропитанным духом независимости и равнодушия. Тереза невольно вздрогнула: если в Кленси ее достоинству угрожали Фей и Дорис, то здесь — пусть чисто символически — в этой роли готовился выступить целый город. Кто знает, может, приезд сюда станет не поиском счастья, а серьезным испытанием на прочность, которое она не выдержала прежде, сбежав из Кленси. Она не подозревала, что в Сиднее ее ждет нечто несравненно более сложное!