Команда: Генералы песчаных карьеров

– Барахолку ему на Декабристах отдашь, – решил Пацик.

– А Луну с неба ему не достать, – подумал про себя Тимур. Вслух он это сказать не решился. Все-таки Пацик не какой-то хрен с бугра, чтобы ему дерзить. Но и соглашаться с ним не хотелось. Этот Слепень еще тот зверь – дай палец, руку по локоть откусит.

Тимур промолчал. Пацик воспринял это как согласие.

– Слепень – уважаемый человек, – уже мягко сказал он. – Он зону смотрел. Братва за ним и в огонь и в воду...

Мягко стелет. Но только для того, чтобы Тимуру было жестко спать... Он понимал, куда клонит вор. Если Слепень за зоной смотрел, он сейчас, как минимум, положенец. А это один шаг до воровской короны. Если он сумел в короткий срок сплотить под собой блатняков, значит, на самом деле есть в нем огнеупорный стержень. Значит, нелегко будет с ним тягаться. И если он заявил свою претензию на часть пирога, значит, у Тимура могут появиться проблемы. Он в силах дать откат новоявленному «бригадиру». Но это будет война. А Пацик на то и поставлен смотреть за районом, чтобы следить за порядком. Ему беспредел не нужен. Поэтому он должен уладить проблему миром.

Тимур понимал вора. Но ему вовсе не улыбалось уступать Слепню доходное место. Да и всей руки вслед за пальцем лишаться не хотелось... Но и против Пацика он пойти не мог. Не в его это интересах. Что ни говори, а воры – это его опора.

Он думал. А Слепень смотрел на него тяжелым взглядом, в котором улавливалась снисходительная насмешка и реальная угроза. Мол, Тимур крутой пацан, но Слепень еще круче. И не надо упираться рогом, а то можно совсем без башки остаться. Типа, если надо, Слепень и без Пацика разберется с ним. «Перо» в бок, и все дела...

– Ну, отдам я барахолку, а что дальше? – угрюмо спросил Тимур.

Он не знал, что делать. Вопрос поставлен ребром. И нужно дать однозначный ответ – «да» или «нет». Если «нет», Пацик отвернется от него. И тогда у Слепня будут развязаны руки. Он заручится поддержкой воров и начнет войну против Тимура. И неизвестно, чем все это закончится...

– Дальше ничего, – медленно, с расстановкой произнес Пацик. – Живи дальше, как жил. А Слепень будет барыг на барахолке держать. И никаких рамсов...

– Точно, никаких? – испытующе посмотрел на него Тимур.

– Никаких, – жестко отчеканил законник.

Тимур почтительно кивнул. Всем своим видом дал понять, что верит в силу воровского слова.

– Ну так что? – спросил Пацик.

Он ждал только положительного ответа. И Тимур бы нанес ему смертельную обиду, если бы сказал «нет».

– Договорились, – скрепя сердце согласился он.

Если честно, ему даже льстило, что Пацик в какой-то степени заискивает перед ним. И все потому, что за Тимуром реальная сила. И он, а не кто-то другой может решать, бросать Слепню жирную кость или нет... А кость действительно жирная.

Конечно, белокаменская барахолка не шла ни в какое сравнение с тем же Рижским рынком. Но бабки оттуда шли реальные... А теперь эта лавочка для Тимура закрылась. Теперь там будут пастись блатари...

Но это первая и последняя кость. Только пусть попробует Слепень замахнуться на тот же колхозный рынок. Тимур камня на камне от него не оставит. И на Пацика не посмотрит...

– Да ты расслабься, – глядя на Тимура, с мрачным видом усмехнулся Слепень. – Все путем.

Голос его звучал густо и зычно. Всем своим видом он давал понять, что Тимур перед ним какая-то сявка.

– Заметь, я обратился к уважаемому человеку, – продолжал он. – А ведь можно было решить вопрос на ножах. Но я не беспредельщик. Мне кровь не нужна...

Тимур тоже не хотел крови. Но в последние несколько дней его не отпускало предчувствие большой беды. Хотя, возможно, Слепень здесь ни при чем.

Глава третья

Витя Зонт снисходительно посматривал на вечно куда-то спешащих людишек. Учителя, инженеры, военные – все такие деловые. Думают, чего-то в жизни добились. Ха, да Витя один стоит их всех вместе взятых.

Он не учился ни в каких институтах. Зато занимался тяжелой атлетикой и чисто культуризмом. У него нет образования, зато у него груда мышц. Эти гнилые интеллигенты только глянут на него и сразу забывают про все свои достоинства. Глазки опускают, губки поджимают и спешат обойти его стороной. Боятся. И правильно делают, что боятся. Он – крутой. А они – тьфу...

Зонт упивался своей крутизной и могуществом. Этот пятачок вокруг станции «Ленинский проспект» – чисто его территория. Здесь крутят фишку наперсточники, за которыми он должен смотреть.