Перебиты, поломаны крылья

– У Ивана Герасимовича все под контролем.

– Да что твой Иван Герасимович – бог, что ли?.. Да и не он, а судья освобождает. И оправдывает… Назначат суд присяжных заседателей, проплатит им женушка, и признают его невиновным. Тогда за нас возьмутся…

– Пусть берутся! Никто из нас ни в чем не виновен.

– Да так-то оно так. Но хотелось бы избежать проблем. Да и за Эльвиру надо бы отомстить… Ты же знаешь, я ее не очень любил, но и зла ей никогда не желал. За тебя всегда радовался, что вторую жизнь в тебя вдохнула…

– Вдохнула, – расстроенно кивнул Антон Борисович. – А какая-то сволочь выдохнула.

– Эльвиры нет, а эта сволочь дальше жить будет.

– Но что я могу с ним сделать?

– Он убил твою Эльвиру, ты должен ему отомстить.

– Я делаю все, что в моих силах.

– Не все…

Борис нарочно выдержал паузу, чтобы подготовить отца к смелому и настолько же опасному решению.

– Ты должен его убить.

– Убить?!

– Око за око. Ты мужчина, ты должен отомстить за свою женщину.

– Но это слишком!

– Зато это единственное правильное и, главное, справедливое решение. Нет человека, нет проблем. Не станет Теплицына, не станет и обвиняемого по делу твоей Эльвиры. Дело закроют в связи с его гибелью, и этот Сизов перестанет нас донимать. Логично?

– То, что нас донимают, не страшно. А убить Теплицына… Да, наверное, ты прав. У меня у самого была мысль, даже попытка была… К смертной казни его не приговорят, а иного наказания он не заслуживает… Но как я смогу его убить? Я здесь, а он в тюрьме…

– Ну, не своими же руками.

– У меня нет человека, который мог бы это сделать. Есть служба безопасности, но нет никого, кому бы я мог довериться…

– Плохо.

– Зато безопасно.

– А мне ты можешь довериться?

– Тебе?!

– Я знаю одного человека, он сейчас как раз находится в тюрьме. Ему все равно сидеть, а здесь, на свободе, его мать, больная и одинокая. Мы бы могли с ним договориться…

– Зачем это тебе?

– А затем, что я хочу наказать человека, который убил жену моего отца… Да и эта возня вокруг нас меня уже утомила. Ты не поверишь, но я уже начинаю чувствовать себя виноватым, как будто это я сам убил твою жену…

– Ты думаешь, Сизов оставит нас после этого в покое?

– И на него управа найдется, поверь мне.

– Ты уверен, что готов идти до конца?

– Как в том, что я твой сын.

– Тогда делай, как считаешь нужным.

– Всего-то? Я думал, ты меня благословишь, – не без цинизма усмехнулся Борис.

– А надо?

– Желательно.

– Ну, хорошо…

Антон Борисович благословил сына на ратное, в общем-то, но вовсе не благородное дело. И поспешил убраться восвояси, чтобы не смотреть в его бесстыжие глаза.

* * *

То, что не продается за деньги, можно купить за большие деньги. В циничной истине, которую содержала эта фраза, Борис не сомневался – сколько раз он на собственном опыте убеждался в том, что все в этом мире продается и покупается. Так было, так есть и так будет всегда. Поэтому без всякого стеснения подошел к человеку, которого заприметил на выходе из следственного изолятора. Подошел, не скрывая своего лица, подошел с улыбкой, выражающей самые благие намерения.

– Здрав жлаю, товарищ прапорщик.

Он не знал, какую ступень в служебной иерархии занимал этот человек, но искренне считал, что помочь ему может каждый.

– Чего надо? – угрюмо и подозрительно покосился на него служивый.

– Вы же в тюрьме работаете, если я не ошибаюсь.

– Не в тюрьме, а в следственном изоляторе. И не работаю, а служу.

– А людям помогаете?

– А это смотря каким людям.

Прапорщик продолжал коситься на Бориса, но не было в его взгляде намерения послать его куда подальше. Похоже, он давно привык, что родственники и друзья заключенных взывают к нему о помощи.

– Хорошим людям.

– И в чем заключается их хорошесть?

– Пятьсот долларов звонкой монетой плюс еще столько же, но в виде дорогого мобильного телефона со всеми, так сказать, наворотами.

Вокруг них никого не было, но прапорщик все равно огляделся по сторонам – не слышит ли кто.

– А делать что?

– Передать этот телефон. Одному заключенному. После чего можете забрать у него этот телефон и оставить себе…

– Кому передать?

– Сначала ваше согласие.

Прапорщик важно и чинно кивнул, выражая свою готовность отработать деньги, а также сопутствующие им материальные блага. Борис назвал имя и фамилию этого человека, после чего расплатился с посредником и передал ему телефон.