Выстрел, который снес крышу

Ноги отказывались повиноваться Павлу, но голова хоть и с трудом, но работала. Шарики, пулевые отверстия, третье июня…

Горуханова убили где-то в конце мая, и сделал это клоун, который затем скрылся на территории больницы. Но ведь не было никакого клоуна. И Горуханов – плод его больного воображения. А воздушные шарики над газовым баллоном? А пулевые отверстия? Спору нет, счетовод душевно болен, но ведь помешан он на тотальной инвентаризации, но никак не на клоуне и шариках, о которых говорил со всей серьезностью ответственного человека.

Значит, все-таки были шарики. И выстрелы тоже были. Кто-то тренировался стрелять из пистолета? Привязал к нему наполненные газом шары и выпустил в условную цель полную обойму, чтобы приноровиться к их подъемной силе. Пистолет был с глушителем, поэтому выстрелов никто не слышал. А может, и был шум, но никто не придал этому значения. Пулевые отверстия в березах сумасшедший счетовод обнаружил третьего июня, уже после того, как был убит Горуханов. Но ведь их могли оставить гораздо раньше, еще до этого рокового события. И сделал это человек, совершивший заказное убийство, киллер, обосновавшийся на территории больницы.

Эти мысли крутились в голове как будто сами по себе. Павел вызвал их усилием атрофированного разума, но в какой-то момент мог желать только одного: чтобы они поскорее оставили его в покое. Хотелось отмахиваться от них как от назойливых мух, и он делал это, пуская в ход веер из контраргументов. Не было в реальной жизни никакого Горуханова, и никакой клоун не убивал его.

3

Павел хорошо знал эту походку, легкую, волнующую и совершенно непринужденную. Модели напрягаются, чеканя подиумный шаг от бедра, а у Маши это выходило само собой, может быть, из-за строения ног. Очень красивых ног… Это и была Маша. От главных ворот она шла к новому больничному корпусу, и Торопов мог видеть ее только со спины. Зато он находился поблизости от нее, всего в каких-то десяти-пятнадцати метрах. Даже при всей своей немощности он мог нагнать ее до того, как она скроется в парадных дверях. Задача существенно упростится, если ее вдруг остановит санитар, маячивший у входа. Мало ли, вдруг он знает, как выглядит Маша…

Торопов уже и забыл, когда в его сознании размылась грань между больным вымыслом и реальностью, между жизнью и смертью. Еще не так давно он был уверен в том, что Маша является к нему из мира мертвых. Вернее, он смог убедить себя в этом, потому что так хотела Эльвира Тимофеевна. Но сейчас он уже не мог сказать точно, жива она или нет. Она могла быть человеком во плоти, а могла оказаться призраком из далекого и страшного прошлого. Впрочем, ему все равно, кто она. Он пошел за ней вовсе не для того, чтобы убедиться в ее реальности. Он должен был остановить Машу и потребовать во весь голос, чтобы она больше не приходила к нему по ночам. И чтобы больше не кричала на Эльвиру… Чтобы… Чтобы… О, сколько у него вопросов к ней! Сколько пожеланий! Только бы хватило сил на разговор…

Эти бессонные ночи вконец вымотали Павла, ноги еле носят непослушное тело, голова едва соображает, а фрагменты истерзанного разума толкаются вокруг ночных видений. И как хорошо, что Маша явилась к нему во плоти, как будет здорово, если он сможет нагнать ее… Если сможет. Если она живая и сможет выслушать его, не впадая в истерику…

Волосы у Маши густые, ровные, обычно длинные до пояса, но совсем не удивительно, что сейчас они лишь до плеч, а то, что не темно-русые, а светлые, так это всего лишь краска. И костюм на ней незнакомый, шелковый, бирюзовый, в деловом стиле. Юбка длинная, ниже колен, и заужена не очень, но красоту ее ног не скроешь даже за грубой мешковиной. И низкий каблук нисколько их не портит. Стройные у нее ножки, сексуальные, ни у кого таких нет… Если Маша все-таки жива, она может забрать его отсюда. А может, именно для этого она сюда и приехала? Они уедут из дурдома далеко-далеко, жена постоянно будет рядом с ним, и его болезнь исчезнет сама по себе…

Павел спешил, но, как ни старался, догнать Машу не мог, не хватало сил и скорости. И санитар на входе, как нарочно, куда-то исчез.

– Маша!

Зато голос прозвучал на удивление громко и звонко.

Маша остановилась так, будто в спину ей попал брошенный камень. Раздумывая над тем, что произошло, неторопливо обернулась к Павлу. И тут же исчезла…

Вернее, исчезла Маша, но женщина, за которой шел Торопов, осталась. Совершенно другая женщина, и, кроме походки и фигуры, в ней не было ничего похожего на Машу. Неправильные черты лица, маленькие, хотя и выразительные глаза светло-серого цвета, острый нос и чересчур зауженный подбородок при широкой шее. Не очень молодая уже, явно за тридцать лет, хотя кожа лица хорошая, гладкая, чистая. Тщательно очерченные черные брови, пухлые губки, взгляд строгий, независимый, но при этом не лишенный женственности…