Выстрел, который снес крышу

– Ты разговаривал с пустотой, Паша, – обеспокоенно покачала головой Эльвира Тимофеевна. – Не было никакой Маши. И Дарьи Павловны не было. Ты один перед моим кабинетом сидел. Больше никого я не видела…

С обреченным видом Торопов закрыл глаза. Дарья Павловна привиделась ему, значит, он болен по-настоящему, и нет никаких в том сомнений.

– Что теперь со мной будет?

– Будем лечиться, Паша, – по-дружески мягко сказала Эльвира Тимофеевна.

– Аминазин?

– Ну почему сразу аминазин? Все боятся аминазина, но никто не знает, что его у нас попросту нет. Хлорпромазин – это вчерашний день, этим нейролептиком уже давно никто не пользуется. Есть гораздо более эффективные и безвредные лекарства…

– Но лекарства… Я не хочу быть овощем.

– О чем ты говоришь? Придумали себе страшилки, пугаете друг друга.

– Может, все-таки без лекарств обойдемся? Контролировать я себя умею…

– Тогда расскажи, о чем вы говорили с Дарьей Павловной?

– Так не было ее!

– Да, но в твоем воображении она была. Ты расскажешь о ней, возможно, этим вытравишь ее из своего сознания.

– Вы врач, вам виднее… Гулял я, смотрю – женщина, думал, Маша, позвал ее, а это не она. Женщина спросила, где кабинет главного врача, я показал. Мы разговорились. Я рассказал, почему здесь, сказал, что жену свою убил, и она теперь ко мне является.

– Только про Машу и рассказывал?

– Ну да.

– И все?

– А что еще?

– Может, про клоуна что-то рассказывал?

– Зачем? – смутился Павел.

– Если рассказывал, то ты должен мне об этом сказать. Как врач я обязана знать все.

Павла напугали звенящие нотки в ее голосе, и он сдался.

– Ну, говорил про клоуна. Только я сказал, что привиделось мне это. Честное слово, сказал, что привиделось. И про Горуханова сказал, что не было его…

– И про Горуханова говорил?

– Да, говорил. И она говорила. Сказала, что в него стреляли. В мае. А в июне он умер в больнице.

– Плохо, – осуждающе покачала головой Эльвира Тимофеевна. – Плохо, Павел, что мифический Горуханов не выходит у тебя из головы. Ты не с Дарьей Павловной разговаривал, а с самим собой. И ты сам себе отвечал, что в Горуханова стрелял клоун. Потому что ты в это веришь.

– Нет, не верю.

– Веришь. Это у тебя в подсознании.

– Я не верю, честное слово.

– Я бы могла сказать, что это твое право, верить в собственные вымыслы. Но не могу так поступить. Потому что этот вымысел сидит в тебе, как зараза, которая разрушает тебя. Тебе нужно успокоиться.

– Я спокоен.

– Нет, ты должен внутренне успокоиться. Тогда и клоун оставит тебя в покое, и Маша.

– Я постараюсь успокоиться внутренне… Честное слово, ни клоунов больше не будет, ни Маши.

– Хорошо, если ты сможешь проконтролировать себя изнутри. Но если нет, я, как врач, обязана буду принять более действенные меры.

Эльвира Тимофеевна ушла, но совсем скоро ее сменила Маша. И снова у Павла была бессонная, изнурительная ночь, но Архиповой во время утреннего обхода он в том не признался. Торопов не хотел быть овощем.

4

Теплый ветерок мягко трепал волосы. В дремотном состоянии закрыв глаза, Павел представил, что это Маша, забыв о ссоре с ним, приласкала его. Подсела к нему, запустила свои длинные пальцы в его шевелюру и…

– Здравствуйте, Павел Евгеньевич, – услышал он знакомый голос.

Открыв глаза, боковым зрением Торопов увидел Дарью Павловну. Она сидела рядом с ним, глядя куда-то перед собой, но обращалась к нему. Легкий плащ на ней, по цвету и по форме чем-то напоминающий больничный халат. Косметики на лице нет, и даже губы не накрашены… Павел уныло усмехнулся. Жаль, что он не подготовился мысленно к этой встрече.

А ведь он, смело можно сказать, умел управлять своим воображением. Представил себе однажды, что Эльвира Тимофеевна явится к нему в коротком сексуальном халате, именно в таком наряде она и стала приходить к нему по ночам. В постель к нему не ложилась, но все равно волнительно было на нее смотреть. И Дарья Павловна могла бы явиться к нему в короткой до невозможности юбочке, если бы он заранее мысленно вызвал ее образ. А ведь у нее очень красивые ноги, и он мог бы сейчас любоваться ими. Только он один мог, потому что никто, кроме него, не может видеть ее. Ведь она же плод его воображения.

– Хотелось бы здравствовать, но увы, – немощно развел руками Торопов.

– Что такое? – не глядя на него, негромко спросила женщина.

– Расстройство психики, душевная болезнь. Видения меня преследуют. То жена является, то вы…