Азарт среднего возраста

Тишина стояла в комнате. Дрова уже сделались золою, но печка еще потрескивала, будто вздыхала от воспоминаний об их недавнем жаре. Дыхания Андрея слышно не было. Может, он и совсем не дышал, лишь смотрел на Ксению. В глазах его не было даже ожидания – только любовь.

– Не обижайся на меня, – сказал он наконец. – Я тебе про это не сказал бы, ты не думай. Если бы…

Что «если бы», он не договорил. Это и без слов было понятно.

Тишина установилась в комнате снова. На этот раз ее нарушила Ксения.

– Спасибо, Андрей, – чуть слышно произнесла она. И добавила с горечью, которой не сумела удержать: – Я ведь и правда думала, что никому уже не нужна…

Ее рука лежала на столе, в самой середине вышитого на скатерти поморского узора. Скатерть эту подарила Ксении варзужская красавица Наталья, ходившая к ней в библиотеку. Андрей протянул руку и осторожно коснулся Ксениных пальцев. Ничто не дрогнуло в ней от его прикосновения. Может быть, Андрей почувствовал это – убрал руку.

Но уже в следующее мгновенье он встал, обошел стол и остановился перед сидящей у противоположного края Ксенией.

– Я завтра уйду, – сказал он. – Может, не вернусь больше. Ты совсем со мной не хочешь?

То детское, что было в нем, чувствовалось теперь с особенной ясностью. Он говорил что думал, и лишь чистота его помыслов лишала грубости его простое желание. Или это было не простое желание?..

Все, что Ксения делала в жизни, подчинялось голосу разума. Она знала это о себе и не противилась этому. Все люди разные. Кто-то живет сердцем, например, Звездочка. А она – разумом. Хорошо это или плохо, но иначе она жить не может. Просто не умеет.

«Для чего себя хранить? – холодно и прямо сказал теперь этот единственный ее советчик. – И что хранить, девство, которого давно уже нет? Можешь сделать счастливым хоть кого-нибудь, так сделай. Пусть этот мальчик уйдет на войну со спокойным сердцем. Да хоть бы даже и только со спокойною плотью!»

– Это неважно, чего я хочу, – сказала она, вставая. – Все неважно, Андрей. Пойдем.

Ксении казалось, что из нее вынули воздух.

Конечно, воздух невозможно вынуть. Но пустота, которая одна только и была теперь у нее внутри, создавала именно такое ощущение.

Что чувствует Андрей, она не знала.

– Я обидела тебя? – не глядя на него, спросила Ксения.

– Нет, – коротко ответил он.

«Ведь ни слова тебе не сказала, – мелькнуло у нее в голове. – Что люблю – не сказала… Да разве люблю? Нет. А ты молчишь. Как будто так и надо».

– Как ты хочешь, так и надо, – сказал Андрей.

Ксения вздрогнула: он словно подслушал ее мысли.

– Я никак не хочу… В этом вся беда. У меня нет желаний.

Она наконец взглянула на него. В комнате стоял полумрак: перед тем как расстелить для себя и Андрея постель, Ксения прикрутила фитиль керосиновой лампы.

Его глаза были совсем рядом. Он лежал на боку и смотрел на нее почти в упор. Ксения и раньше заметила, что все чувства выражаются у Андрея только в глазах, лицо же остается неподвижным, что бы ни происходило у него внутри. Наверное, его лицо было таким изначально, как у многих поколений его предков, вся жизнь которых проходила на ветру и морозе.

Обиды, как Ксения опасалась, в глазах у Андрея не было. Он смотрел печально, но спокойно.

– Мы с тобой разные, – то ли в ответ на ее слова об отсутствии желаний, то ли так, сам по себе, сказал он. – Я думал, ляжем вместе, и все само собой получится. Нет, не получилось.

Ксения понимала, о чем он говорит все с тою же детской его прямотой. Она бросила на него благодарный взгляд и коротко, едва коснувшись, погладила его по гладкой, поблескивающей от пота груди. И сразу отняла руку – не отняла даже, а отдернула. Ей не хотелось к нему прикасаться, и с этим ничего нельзя было поделать.

Телесно все у них получилось, как и должно получаться, когда мужчина и женщина в самом деле ложатся вместе в кровать. Андрей был молод, крепок, и желание его было сильным, в отличие от Ксенииного. Ну так ведь она и прежде не принимала во внимание своих желаний. То есть не всех желаний вообще, к ним-то она как раз прислушивалась очень внимательно, а вот именно тех, что лежали в телесной сфере. Даже Игнат, которого она любила с самой большой страстью, на какую вообще была способна, – даже он не смог разбудить в ней той отдельной силы, которая сама собою соединяет женское тело с мужским.

Так что одного Андреева желания и ее готовности на его желание отвечать оказалось достаточно, чтобы все у них получилось как надо.