Блокпост

– Это запросто.

Шпак не мог сравниться с удавом, потому что не умел долго смотреть на жертву немигающим взглядом. Но ему хватило и нескольких секунд, чтобы загипнотизировать изворотистого, но трусоватого Титаника. Парень покорно склонил голову и, как тот кролик, отправился в пасть отхожего места.

Я же снова переключил внимание на зомби.

Они едва волочили ноги, но все же к тому времени, как в небе появилась летящая точка, они успели уйти так далеко, что без бинокля их уже трудно было разглядеть.

Но, похоже, их заметили с военно-транспортного «Ми-8МТ». Старенький, но надежный «мишка» снизился, прошел над зомби и, вновь набирая высоту, лег на боевой разворот. Я поймал вертолет в бинокль и разглядел на пилонах два контейнера с неуправляемыми ракетами. А это сорок мощнейших выстрелов.

– С ума они там, что ли, сошли! – возмутился Шпак.

Прямой связи с вертолетом у меня не было, поэтому я стал вызывать штаб, чтобы через него приструнить зарвавшихся пилотов. Сначала пусть груз по назначению доставят, а потом уже самодеятельностью занимаются.

Но эфир был плотно забит помехами, и сколько я ни старался, со штабом связаться не смог. А вертолет тем временем вышел на цель, и мне ничего не оставалось, как созерцать громовой фейерверк; точки ракет в одну сторону, струи реактивного дыма в другую.

Вертолет дал всего один залп, выпустив по десять ракет с каждого блока. Над полем, в зоне поражения, взметнулись фонтаны из земли, огня и дыма. Я не мог знать, сколько зомби уцелело, сколько их разнесло в клочья, да это меня и не волновало. Главное, что вертолет не стал разворачиваться для второго залпа, а довернул в нашу сторону.

Вертолетная площадка находилась с внешней стороны земляного вала, между первой и второй линиями ограждения, с выходом на дорогу к автопарку. Сами же мы вышли на обваловку, чтобы оттуда наблюдать за посадкой.

«Мишка» пошел на снижение, завис над площадкой, воздушными завихрениями прижимая к земле сухой ковыль. Я видел, как Чиж помахал пилотам рукой. И заметил, как те переглянулись. Я не знаю, кто из них и что кому сказал, но вертолет вдруг стал набирать высоту. Похоже, летчикам что-то не понравилось. И когда машина пошла на разворот, до меня дошло, что именно их встревожило.

– В укрытие! – заорал я, глядя, как вертолет готовится к атаке.

К счастью, вдоль земляного рва по кругу тянулись водосточные бетонные каналы около метра глубиной. Насколько я понимал, сделано это было не только для сбора дождевой воды. Эти траншеи связывали между собой дзоты, размещенные по всему периметру обваловки, и в них можно было укрыться от артиллерийского огня. Как же они сейчас нам пригодились.

Бойцы вовремя осознали, какая опасность им грозит, сноровисто рассредоточились вдоль земляного рва. Кто-то заскочил в дзот, кто-то нырнул в траншею, как это сделал я. А огневая атака не заставила себя долго ждать.

Восьмидесятимиллиметровая ракета с гулом пролетела над моей головой и с оглушающим грохотом угодила в торец западного гаража. Одновременно с ней в нескольких метрах от меня над обваловкой поднялся черный фонтан. Комья земли, обломки цементных блоков в чудовищной карусели смешались с дымом, гарью и огнем. Ударные волны всей своей тяжестью обрушились на меня, вминая мое тело в дно траншеи, а сверху мне на голову шлепнулся ком сырой глины… Но все-таки, примятый и оглушенный, я остался жив. Хотелось надеяться, что повезло и всем остальным.

Вертолет мог выпустить десять ракет – по пять из каждого блока, но, похоже, он выстрелил разом весь остаток боезапаса. Я слышал, как винтокрылая машина на развороте прошла над заставой.

Похоже, все…

Нам еще повезло, что вертолет не был оборудован подвижной установкой для четырехствольного авиационного пулемета. А то расстрел-шоу мог бы продолжиться… Но нет, вертолет заложил вираж и, медленно набирая высоту, поплыл на север. И сам уходит, и груз наш уносит…

Я поднялся на затянутую дымом обваловку, осмотрелся. В крыше и стене гаражного бокса зияли огромные дыры, досталось и столовой, и гостинице, из выбитых окон которой клубилась гарь. Но все же большая часть ракет угодила в земляной вал с внешней стороны, вспахав грунт и скрытые под ним мины. Из воронок поднимался едкий дым, отчего слезились глаза и щекотало в носу.

С восточной стороны, вдоль полуразрушенной обваловки ко мне шли бойцы. Гуцул идет бодро, Скорняк – вообще чуть ли не вприпрыжку, этим он выражает свое возмущение. Оба закоптелые, в пыли, на плечах комочки земли. Зато Чиж и Шарп совершенно не измазались. Эти выбрались из дзота слева от въездных ворот. Идут, бравируют, дескать, и не такое видали. Пух их догоняет. Похоже, он угодил в сток, куда в прежние времена сливалось отработанное масло – чумазый, армейский комбинезон похож на танкистскую робу: настолько же темный. Но это не мешало ему жевать галету. Видно, на фоне опасности у парня разыгрался аппетит. Шпак стоял у ворот, он не мог идти, потому что вынужден был смазывать глаза, пострадавшие от земли и дыма. Ничего, это пройдет, и он еще повоюет.