Блокпост

Карабины – отличное средство против мутантов: головы этим тварям отрывают с потрясающей легкостью. Мои бойцы брали на дело только автоматы с глушителями, потому что им нужна была бесшумность. Но сейчас можно и пошуметь. Даже нужно. Потому что к зданию контрольно-пропускного пункта приближалась огромная толпа зомби.

Тупые, медлительные, они шли на блокпост, ведомые силой злоформера. Глядя на них, я понял, что, возможно, зря вооружил убитых кенгов. Сейчас зомби заполнят заставу и начнут пожирать мертвую плоть. Если патрульный взвод не остановит их пиршество, то вскоре от застреленных солдат останутся только обглоданные останки. Тогда уже никакое следствие не установит, что первыми на блокпост напали живые люди.

Но, чтобы выкрутиться из этой столь отвратительной ситуации, нам нужно было прорваться через ряды зомби, которые, похоже, не собирались уступать нам дорогу. Я распорядился сложить тела наших товарищей на землю, окружить их плотным кольцом. Сам я лицом встал к надвигающимся мертвецам и, едва зафиксировав свое положение, выстрелил из карабина, которым разжился только что. Раздробил голову одному зомби, затем другому…

Зомби ревели, шипели, злобно скалили зубы, плевались кровавой пеной. Но вот настал момент, когда они стали обходить нас стороной. Мы оказались островом, и страшная бурлящая река с двух сторон обтекала нас. Так мы стояли, пока зомби не прошли мимо, втягиваясь потихоньку в распахнутые двери контрольно-пропускного пункта. Только тогда мы направились к открытым воротам и пересекли дробь-пятую границу зоны отчуждения…

Глава 33

Скорняк смеялся, скалил безгубый рот, рассказывая, как он в свое время стал пулеметчиком. Он только поступил на службу, был еще салагой, когда его взял к себе в помощники башенный стрелок. Они вдвоем ремонтировали поворотный механизм, и штатный номер не мог сорвать какой-то болт. Он с трудом, двумя руками зацепил гайку стамеской, а Скорняку показал на молоток. Как только, сказал, кивну тебе головой, бей по ней. Один кивнул, другой ударил, кувалдой по голове. Так Скорняк и стал башенным стрелком… Шутка, конечно. Но как он веселился, рассказывая эту байку…

А Чиж улыбался сквозь печаль, рассказывая нам свою, такую же вымышленную историю. Обратился он однажды к военному богу, встал на колени, спрашивает, почему он к тридцати пяти своим годам никак не может дослужиться хотя бы до сержанта. Молодые контрактники старшинами становятся, в лейтенанты выбиваются, а он верой и правдой служит, но ему даже несчастной ефрейторской лычки не предлагают. И ответил ему тогда военный бог: «Да, служишь ты отлично, в бою впереди, на кухне позади, все такое хорошее. Только вот одна беда, – продолжает военный бог, – не люблю я тебя. Не люблю!..»

А ведь был такой разговор. В душе у самого Чижа. Он искренне поверил, что военный бог не любит его. Но ведь и духом он не падал, служил честно, добросовестно. Может, потому и дослужился до рядового особой инвалидной команды. Не нужен он стал людям, и отправили его вместе с нами на убой… Может, потому и взбунтовалась его душа, поэтому и отправился он в свой последний бой, чтобы спасти меня, чтобы отомстить людям за обиду. А может, самому военному богу хотел бросить вызов…

Нет больше Скорняка, и Чиж никогда не улыбнется нам сквозь тоску в глубине глаз.

…Бронетранспортеры мягко катили по асфальту, Гуцул вел машину, наблюдая за дорогой по прибору ночного видения, детекторы аномалии молчали. Значит, спокойно все. Шпак тоже впереди, на месте старшего стрелка, он также следит за обстановкой со своего места, и Пух настороже, он за оператора-наводчика, осматривает местность из башни. Но все мы знаем, что в дороге с нами ничего не случится. Мы нужны Аномалью, поэтому Марица поможет нам добраться до нашего блокпоста. Чтобы мы жили там, служили. До следующего задания. Так она это все видит…

Долго мы шли пешком от блокпоста до места, где нас ждали «девяностые» бронетранспортеры. Всю дорогу я молчал, пытаясь переварить навалившуюся действительность.

Мне совсем не понравилось, что Баян и Якут сами определили, в какой машине им ехать. И с кем. Мы все разместились в головном БТР, а они шли за нами вместе со своими женщинами. Вот такой у них экипаж машины боевой. Но я с этим разберусь, разгоню эту семейную анархию. Как-нибудь потом, когда будет настроение. А сейчас я подавлен и разбит. Так и не смог смириться со своим спасением, верней, с ценой, которую пришлось за него заплатить. Как же мы дошли до такой жизни, что нападаем на блокпосты, уничтожаем гарнизоны?.. И Шпак растерян, смотрит на меня через стекло своей пипетки, которую почти не отнимает от пересыхающих глаз.