Квадраты шахматного города. Научно-фантастический роман

Я сделал неуверенный шаг вперед. Единственное, о чем я успел подумать, — что Вадос сумасшедший.

— Взгляните на документы в сейфе. Их слишком много, но вам, чтобы понять, достаточно несколько папок.

Я колебался, и тогда он выхватил первую попавшуюся папку и сунул ее мне в руки. Она была набита бумагами. Я прочел на наклейке:

«Фелипе Мендоса»

Ниже от руки добавлены были две надписи: первая —

«Черный королевский слон»

И вторая —

«Взят»

Я положил дело Мендосы на стол и раскрыл другую папку, на которой значилось мое имя. Ее содержание было разделено на две части. Одна представляла собой толстую пачку исписанных от руки страниц, которые трудно было читать. Там было много сокращений, а почерк был неразборчивым и неровным. Другую часть составляло мое досье. Оно включало фотокопии письма, которое я послал, когда сделал заявку на работу в Сьюдад-де-Вадосе, анкеты, которые я заполнил в то же время, письма о назначении и подписанный со мною договор. Я знал о существовании этих документов, и они меня не удивили.

Удивительными были другие бумаги.

Кто-то, очевидно, следил за мной в течение трех дней в Майами перед моим приездом сюда. Кто-то не поленился съездить в Нью-Йорк и встретиться с моим последним работодателем. Кто-то взял интервью у полудюжины моих коллег в США. На последнем из донесений стояло имя, которое я узнал: Флорес.

Человек, который был моим соседом по самолету, когда я летел в Сьюдад-де-Вадос.

Подпись Флореса красовалась под самым примечательным из всех документов. Он гласил:

«Согласноуказаниям, я подробно расследовал прошлое специалиста по транспорту Бойда Даниила Хаклюта. Большие расстояния не позволили мне собрать сведения о его работе за границей. Однако представляется, что он весьма компетентен в своей области. Я слышал о нем как о специалисте самые лестные отзывы.

Что касается личных связей и привязанностей, то создается впечатление, что при работе над проектом он сознательно избегает устанавливать тесные личные отношения. Это соответствует его образу жизни, а именно тому, что он работает примерно семь-восемь месяцев в году, а в остальное время устраивает себе продолжительный отдых. Характер его работы превратил его в человека любящего деньги, и я не сомневаюсь, что он будет лоялен в отношении своего работодателя, и только его.

Что касается информации, которую меня просили получить особо, то хотя австралийское происхождение предполагает расовую нетерпимость, работа в таких странах, как Египет и Индия, могла повлиять на его взгляды. Имеющиеся данные не позволяют этого ни подтвердить, ни отрицать. Однако бытует утверждение, что усвоенные в детстве привычки остаются на всю жизнь. По меньшей мере можно ожидать неуважительного отношения к аборигенам. Насколько я понимаю, это соответствует желаемымкачествам.»

Вадос внимательно наблюдал за мной, пока я читал донесение Флореса.

— Да, сеньор Хаклют, — спокойно произнес он. — Кажется, ошибка была допущена именно здесь.

— Вот проходимец! — проговорил я сквозь зубы. — Знал бы я, вышвырнул его из самолета.

— Не сердитесь на него. Он действовал точно в соответствии с моим приказом.

Вадос опустился в кресло и потянулся к звонку.

— Выпьете чего-нибудь, сеньор? — предложил он. — Я готов ответить на все ваши вопросы.

— Я не желаю никаких напитков, — сказал я. — Я требую объяснений.

— Вы думаете, я отравлю вас? — Он слегка улыбнулся. — Время для этого прошло. Но, впрочем, как пожелаете. Садитесь.

Я вытащил из сейфа еще полдюжины первых попавшихся папок и положил их на стол. Имена на папках ничего мне не говорили.

— Вы, возможно, не поймете многого из того, что я собираюсь вам рассказать, сеньор Хаклют, — со вздохом произнес Вадос. — Ведь в конце концов — простите меня за откровенность — вы человек без глубоких корней, фактически оторванный от родины. Вы оставили свой дом, работаете по договорам и колесите по всему миру. Мы недооценили, насколько глубокое действие это оказало на вас, освободило вас от всех влияний, которые сформировали ваш характер в юности. Но, возможно, к лучшему, что мы допустили такую ошибку.

— Послушайте, — прервал я, — я не хочу слышать банальности обо мне самом. Я хочу знать, что все это значит. — Я кивнул на папки на столе. — Если я правильно понял, вы играете в шахматы живыми людьми?