Банкир дьявола

Ну уж нет, ее снабдили ампулой с цианистым калием, чтобы, в случае чего, она не проболталась. Чтобы смогла избежать вот этого, самого худшего. Потому что, по местным понятиям, «сионисты-крестоносцы» заслуживают самой мучительной смерти.

Она изо всех сил старалась удержаться на ногах. Удар пришелся прямо в скулу и сбил с лица солнечные очки. Во рту появился привкус крови, зрение расплылось. То ли от удара, то ли от жары весь мир вокруг потускнел и закружился, хотя она дала себе команду устоять.

Господи, какая жара!

— У меня неприятности, ребята, — произнесла она в микрофон. — Обещанный спецназ когда-нибудь появится?

И тут ей стало понятно, что микрофона больше нет на месте: в наушнике раздавалось только шипение. Нащупав передатчик, спрятанный под просторной одеждой, она нажала кнопку перезагрузки, но все без толку. Наверное, проклятый прибор сломался, когда Саид сбил ее с ног.

Неважные новости, милочка, сказала себе Сара тоном тетушки Герти. Боюсь, сегодня мы спецназа не дождемся. Ни через пять минут, ни через пятьдесят. Можно не тешить себя напрасной надеждой. По таким узким улочкам никакой армейский транспорт не пройдет. Мулы-то с повозками едва пробираются.

Вот тебе и группа захвата.

В Кабуле, Джелалабаде, Пешаваре ребята из спецназа постоянно попадались ей на глаза. Как ей тогда хотелось перекинуться с ними парой слов, хотя бы только для того, чтобы вспомнить, как это — говорить с мужчиной, который не ценит осла или яка (какие там еще у них бывают вьючные животные?) выше женщины.

— Шпионка! Смерть крестоносцам!

Какие у них глаза! Огнем горят. Сара обвела взглядом обступивших ее мужчин. Ну и пекло. Проклятая паранджа. Надо бы сбросить ее. Хотя бы немного воздуха. Нечем дышать.

Левой рукой она сдернула с головы покрывало и отшвырнула в сторону.

Теперь в ее руке был автоматический пистолет «Глок-18» с магазином на тридцать три девятимиллиметровых патрона. Еще три магазина наготове. Она держала пистолет, как учили, — двумя руками, одна на казенной части, другая на спусковом крючке.

Задержать его, приказал ей Гленденнинг, и его голос до сих пор звучал у нее в ушах как боевой призыв.

— Именем Соединенных Штатов и правительства Пакистана я беру вас под арест за содействие террористам.

Абу Саид жестом указал на автоматы, нацеленные на нее, и навел свой автомат:

— Под арест? Думаю, дело обстоит иначе.

Какой-то человек в коричневом тюрбане заулюлюкал, издав жуткий крик, которым с незапамятных времен поддерживали в себе мужество воины в афганском племени патанов. Другие тут же подхватили его. Воинственный клич заполнил ее рассудок. Этот неземной вопль становился все громче. Словно сирена пела песню смерти. Но Саре не было страшно. Она находилась за пределами этого состояния. Она потерпела поражение. Полное, сокрушительное поражение. Медленно поворачиваясь вокруг, она подсчитала, сколько автоматов Калашникова нацелено ей в сердце. Получалось тринадцать, несчастливое число, и она отыскала взглядом еще один.

— Вы позволите? — произнес Саид, и его аристократический английский, который был бы весьма уместен в фешенебельном лондонском районе Мейфер, поразил ее не меньше, чем его удар в челюсть несколько минут назад.

Почти ласково он вынул из ее рук пистолет. Сара не сопротивлялась. Да и скольких она успела бы уложить? И успела бы убить хотя бы Саида? Половина мужчин в толпе — закаленные в битвах бойцы. Стоило ей шевельнуться, чтобы выстрелить, и в ту же секунду сам Саид или кто другой искрошил бы ее автоматными очередями.

Задержать его!

Видит бог, она сделала все, что могла.

Саид сменил автомат на кинжал. Большой, изогнутый, как серп. С чарующей улыбкой Джоконды он медленно приблизился к ней. Руки Сары налились свинцом. И ноги тоже. С губ слетели слова молитвы:

— Отче… В руки Твои отдаю дух мой… Прости меня, грешную рабу Твою…

Она нащупала языком фарфоровый тайник с цианистым калием и, как учили, открыла его. Круглая сухая капсула вывалилась на язык. Аккуратно поместив ее между коренными зубами, она поздравила себя с принятым решением. Яд все-таки лучше, чем смерть от этого жуткого кинжала.

Саид что-то говорил ей, но она его не слышала. Странно, но вокруг все стало безмолвно. Она чувствовала только жару: горячий воздух, волнами поднимаясь от земли, словно окунал ее в безводный, знойный поток, погружал в гипнотический транс. Кинжал описал в воздухе широкую дугу. И Сара встретилась взглядом с Саидом: как же молод он был под окладистой бородой и слоем грязи! Под лютой ненавистью.