Гадание при свечах

Марина почти не понимала, о чем он говорит, к тому же голова у нее кружилась. Но про возвращение зла она поняла.

– Не сердись на меня, – попросил отец.

– Я не сержусь, папа, – ответила она. – А что, оно ко мне вернулось?

– Нет-нет, – сказал отец успокаивающим тоном. – Ты теперь забудь об этом.

– А тот… Он живой? – осторожно спросила Марина.

– Живой… – Глаза отца сузились. – Но, надеюсь, больше здесь не появится.

Марина была тогда слишком мала, чтобы понять, чего хотел от ее отца этот приезжий человек с крысиными хвостами на лысине. Он действительно больше не появлялся, и она забыла о нем. Но того, что овладело ею при виде этого человека, она забыть не могла…

И сейчас, из-за эскорт-герл Нины, эти воспоминания снова взбудоражились в ней.

Глава 18

Дни шли за днями, уже заканчивался март, а разговор с госпожой Иветтой так и не состоялся. Марина сама не понимала почему. И все чаще ей казалось, что она вообще не в состоянии что-нибудь понимать. Все спуталось в ее жизни, мысли и видения кружились в голове стремительным круговоротом, ломая ее сознание…

Женя снился ей каждую ночь, и Марина уже не знала даже, сны ли это. Она ждала этих снов, она мечтала о них, но к утру чувствовала себя после них такой разбитой, что не могла оторвать голову от подушки. Ничего не изменилось в ней по отношению к нему, он оставался ее единственным, она по-прежнему тонула в его глазах с ясными лучиками – в любимых, давно ей предначертанных глазах…

Однажды он приснился ей в комнате – наверное, в родительском доме. Марина видела все так ясно, как будто сама сидела рядом с ним. Письменный стол с изрезанной перочинным ножичком столешницей, глобус, большие песочные часы, которые Женя то и дело переворачивал во время разговора. Он был не один – рядом с ним сидела Наталья Андреевна, Наташа Спешнева, и Марине хотелось плакать, когда она видела, какое мгновенное торжество мелькает в ее красивых темных глазах…

Но даже после этих снов надо было вставать и ехать на Кутузовский, в студию госпожи Иветты. Марина больше не принимала людей на Полярной. Иветта прекратила это сразу после того, как во время первого своего приема на Кутузовском Марина нашла пропавшие из сейфа документы.

– Хватит, дорогая, – сказала она. – Незачем тебе тратить силы на глупых баб, с твоими-то способностями. Я все равно собиралась закрывать эту келью медведковскую. Сколько можно!

Иветта смотрела на нее как будто бы насмешливо, но в глазах ее мелькала настороженность. Марина открыла было рот, чтобы сказать наконец, что хочет прекратить не только медведковские приемы, но и вообще все, но что-то не позволило ей произнести ни слова. Ей показалось, будто губы у нее онемели… Иветта продолжала внимательно смотреть на нее, потом удовлетворенно улыбнулась.

– Ну вот и прекрасно, – сказала она. – Я рада, что ты познакомишься со многими интересными и влиятельными людьми. И знаешь, – синие глаза ее стали шире и как будто темнее, – скоро ты сама поймешь, что такое настоящее влияние…

Марина сидела у стола в магической студии и остановившимся взглядом смотрела на сапфирового цвета пирамиду, стоявшую перед нею. Первый посетитель почему-то опаздывал, и она рада была этому. Утро сегодня было пасмурным, и настроение таким же, как это утро.

– Вы одна, Марина? – услышала она вдруг и даже вздрогнула от неожиданности.

В студию заглянул Глеб. На правах своего человека в доме госпожи Иветты он заходил сюда часто. Марина и сама не знала, рада ли она его посещениям, хочется ли ей видеть его. Впрочем, так она относилась ко многим людям, с которыми мимоходом сводила ее жизнь: когда они были рядом, она чувствовала к ним расположение, но их уход не вызывал у нее ни сожаления, ни желания их удержать.

После смерти отца и бабушки Женя был единственным человеком, которого ей хотелось удержать в своей жизни. И это ей не удалось…

– Скучаете, Мариночка? – спросил Глеб, входя в студию. – Иветта просила передать, первого посетителя сегодня не будет, он звонил. Так что целый час у нас в распоряжении!

– У нас? – переспросила Марина.

Приход Глеба вывел ее из странного, заторможенного состояния, и она смотрела на него почти с благодарностью.

– Конечно! Вы ведь не будете возражать, если я использую этот час в своекорыстных целях – поработаю над вашим портретом.

Не дожидаясь Марининого ответа, он развернул стоящий у стены мольберт, тут же достал палитру, краски. Глеб писал ее портрет почти месяц, используя для этого каждую Маринину свободную минуту. Впервые увидев, что возникает на холсте, Марина улыбнулась.