Гадание при свечах

И вот теперь она рассматривала свое неожиданное пристанище, пытаясь понять, кто может быть его хозяином.

Но понять это было трудно. Марина даже не сразу сообразила, почему, но вскоре догадалась: похоже было, что в этой квартире поочередно жили совершенно разные люди.

Первые – наверняка те, что собрали огромную библиотеку, в которой, как сказал Шеметов, не было мистических триллеров. Но даже сквозь стекла стеллажей было видно, что на книгах лежит пыль и, значит, к ним давно не прикасались.

Вообще, вся эта довольно большая однокомнатная квартира выглядела запущенной. Посредине старинного письменного стола давным-давно расплылось пятно какой-то едкой жидкости, испортив красное дерево столешницы. Хрустальные подвески бронзовой люстры потускнели, а некоторые и вовсе были разбиты.

Но и в том, что показалось Марине «вторым слоем» этого жилья, не чувствовалось порядка. Вся кухня была уставлена множеством разноцветных пластмассовых баночек и коробочек, увешана расписными дощечками и деревянными ложками. Но на всем этом стандартном убранстве тоже лежал отпечаток ненужности, и некоторые баночки были без крышек. Похоже, в последнее время пользовались здесь только закопченной туркой – той самой, что стояла теперь на письменном столе в комнате, – да водочными рюмками, которые Марина мельком заметила, доставая чашки из буфета.

Что за люди бережно собирали на этих полках стихи Серебряного века – Марина сразу заметила за стеклами знакомые корешки? Что за женщина уставила кухню полубезвкусными мелочами? И как получилось, что все это стало никому не нужным?

Вздохнув, Марина присела на диван и задумалась – теперь уже о собственной судьбе.

Глава 2

К сорока годам Алексей Шеметов окончательно убедился: добиться в жизни можно всего, кроме счастья.

Может быть, он понял бы это и раньше, но раньше в его жизни была работа, которой он полностью отдавался, и была Даша. И поэтому Шеметов вообще не думал о счастье: оно просто было, и все. И даже потом, когда работа рухнула, а Даши не стало, он все-таки надеялся, что счастье достижимо – надо только сильно захотеть.

Он хорошо знал, что такое могучая сила желания, какие горы можно своротить с ее помощью – в буквальном смысле слова – и думал, что эта сила поможет ему восстановить вдребезги разлетевшуюся жизнь.

И только уж совсем потом, когда он все-таки склеил свою жизнь по кусочку, когда она приобрела даже не прежний, а прежде совершенно недостижимый вид, – только тогда Шеметов с тоской обнаружил, что счастье так и не поселилось в этой новой, роскошной оболочке.

Но это произошло, когда ему исполнилось сорок и что-либо переигрывать было бы уже затруднительно. Да и надо ли? Может быть, так оно и должно быть в жизни – счастье отпускается человеку только в молодости, а потом он должен просто держаться на плаву, не спрашивая себя зачем?

С Дашей Алексей познакомился, когда ей было семнадцать лет. Он тогда только что вернулся из армии и поступил на геологический факультет МГУ, немного разочаровав родителей, мечтавших, что сын пойдет по отцовским стопам. Вообще-то ему и в армию было идти не обязательно – он наверняка поступил бы в университет сразу после школы, но хотелось попробовать и армию, и он пошел.

Конечно, ему прямая дорога была в этнографы. Алексею и самому стыдно было, что он не хочет продолжить знаменитую династию путешественников и этнографов Шеметовых. Но что он мог поделать: для кипучей его натуры мало было наблюдать и описывать жизнь. Он хотел не просто путешествовать, но преобразовывать мир, и геология казалась ему самым подходящим для этого занятием.

С первых же дней учебы Алексей с интересом присматривался к однокурсникам: а они-то что, есть ли в них та созидательная потребность, которая переполняет его самого?

И в первый же день он увидел Дашу. Увидел – и остолбенел, пораженный тем, как мало он, оказывается, понимает в жизни…

Для того чтобы это почувствовать, действительно достаточно было просто увидеть ее. Даша Чалей убеждала во всем одной своей внешностью, еще не произнеся ни слова.

Даже непонятно было, как она попала на геофак. Трудно было представить себе эту маленькую, нежную девушку с рюкзаком, у костра, в болоте – вообще, в любой обстановке, разрушающей ее хрупкое очарование.

Она была белокурая, голубоглазая, и щеки у нее были золотисто-бело-розовые, как яблоки «белый налив». Волосы Даша укладывала как-то по особенному, немного старомодно, как Любовь Орлова в знаменитых предвоенных фильмах, и закалывала голубыми заколками. Алексей часто садился в аудитории где-нибудь сбоку от нее и незаметно смотрел, как трепещет пушок на ее открытых висках, возле маленьких ушей.