Отпуск по уходу

Улучив момент, Генкина мать шепнула Андрею, которого давно сделала поверенным своих печалей:

— Невестка-то не приехала! Как же! Запачкаться боится. Маникюр с педикюром, наверное, делает.

Он развел руками: что есть, то есть. Жест можно интерпретировать по-всякому, от солидарности — дрянная у вас невестка, до возмущения — вы еще в поджигатели Генкину жену запишите.

Но правильнее было бы прочитать: ваши семейные дрязги меня сейчас волнуют не больше, чем погода в Африке.

Андрей ехал в машине домой и думал о том, что уже много лет приходится выслушивать нелестные характеристики Генкиной жены. Дальше Андрея сплетни не шли, поэтому он был удобной отдушиной для родительского негодования. Тот простой и важный факт, что Гена любит жену, во внимание не принимался. «Не ту любит» — и точка. Как будто можно любить по заказу.

Вот и сам Андрей, похоже, кандидат на разбитое сердце. Он хорошо запомнил слова, сказанные Мариной на заре их романа: хороший, добрый неудачник — мне не пара. А теперь он был не просто неудачником — полным банкротом, нищим погорельцем.

Но неужели Марина, увидав вечером по телевизору, что сгорела его фирма, не проявит участия? Не позвонит, не посочувствует? Кроме поцелуев и постели, он надеялся, их связывает и человеческая дружба, предполагающая элементарное сострадание. Что бы ты ни напридумывала, как бы ни ошибалась, но в подобной ситуации порядочный человек забывает об обидах и протягивает руку помощи. К погорельцам снисходительны, их грехи списываются, уже бог покарал. Твоя помощь и участие для меня бесценны. Просто доброе слово сочувствия — большего не прошу. Или все-таки перевесит отвращение к «хорошему неудачнику»?

Часть вторая

Добрый мужик без хомута не бывает

Глава 1

Три рюмки водки

Благостное и непривычно трепетное состояние не покидало Марию Ивановну. Точно ей поменяли кровь, и вместо мутной густой жидкости теперь по венам тек легкий бурлящий напиток. Она так и говорила подругам, которые в отсутствие Андрея звонили или наведывались, конечно, с подарками ей и ребенку:

— У меня в артериях циркулирует газированная вода с сиропом.

И даже ночные страхи с прорезыванием первых Петечкиных зубов не растворили количество сиропа. Тем более, что утром Петя проснулся как ни в чем не бывало — бодрый, активный, улыбающийся.

О, его улыбки! Именно ей предназначавшиеся! Ради таких улыбок можно было не тридцать, а сто лет терпеть горестное заточение.

В минуты отдыха Мария Ивановна читала и перечитывала книги, посвященные воспитанию детей. Это чтение доставляло ей удовольствие многократно большее, чем проглатывание авантюрных романов, детективов или жемчужин российской и мировой словесности.

Мария Ивановна чувствовала зыбкость и ненадежность своего пребывания в квартире Андрея, который не выказывал пылкой любви к Петечке, хотя и всегда приходил на помощь в трудные минуты. Понимала, что приобретает интересное занятие и профессию — няня при малолетнем ребенке. Теперь не пропадет, ведь где-то существует еще множество прекрасных детей, рядом с которыми она будет переживать душевные взлеты. Но никто и никогда не сможет сравниться с Петечкой! Заменить его или затмить. И более всего ей хочется увидеть, как он научится ходить, разговаривать, как освоит азбуку и станет читать… Она уже знает, что можно в два года научить ребенка буквам, а в три — легко читать. У Петечки обязательно получится! Он поразительно пытливый и умный мальчик, сегодня долго рассматривал ножки стула, конечно, и на вкус пробовал.

Ей показалось, что она похорошела. Глупо и ни к чему, поздно подобным вещам радоваться, но зеркало в ванной по утрам показывало ей помолодевшее лицо. Морщины не исчезли, кожа не порозовела, а общее впечатление… Да и подруги заметили, радостно констатировали: Маша, ты двадцать лет сбросила!

Изменения, которые произошли с ней, повлияли на характер, точнее — на эмоциональные реакции, ставшие свободными, потеснившие извечную стеснительность. Андрей только вошел в дом, а она радостно и нетерпеливо ему выпалила:

— Два зубика на нижней челюсти! Показались! Вы представляете? И еще, как советуют педагоги, я Петю выпустила в свободное передвижение по квартире. Он легко уполз из комнаты в ванную, и там его потрясла стиральная машина. А из ванной на кухню…

«Энтузиазм мой глуп и неуместен, — подумала Мария Ивановна, глядя на Андрея, снимающего дубленку. — Как я неловка!»