Теория катастрофы

Профессор была категорическим сторонником умных книг, но отмечала:

— Что мы привыкли считать «интеллектуальной прозой»? Когда текст написан автором с багажом литературно-историко-философских ассоциаций на порядок выше читательского запаса, то средний человек не понимает и половины написанного и делает почтительный вывод — «интеллектуальная проза». Вспоминаю могучий мыслепоток Джойса: «Вот символ ирландского искусства. Треснувшее зеркало служанки». Но богатство ассоциаций — не единственное измерение интеллекта. Увы — редко встретишь книгу с другой могучей интеллектуальной компонентой — логической, рациональной.

— Логические рассуждения требуют чётко определённых терминов, минимальных по смысловой расплывчатости, — сказала Дзинтара. — А литература традиционно строится на акварельности слов и понятий.

Профессор одобрительно кивнула Дзинтаре.

— А что такое ассоциация? — спросил кто-то.

Гуслик задумалась на секунду.

— Как-то на лекции профессор Эксмин употребил выражение: толпа двуногих без перьев. Почему он так сказал?

Глаза профессора замерцали, а голос потеплел.

Буфф-Олень поднял руку.

— Он рассказывал о пингвинах, поэтому сравнил людей с двуногими птицами.

— Правильно, но это не всё…

Никки сказала:

— Он намекнул на определение Платона: человек — это двуногое существо без перьев.

— Отлично! — обрадованно похвалила Никки профессор. — И что вы почувствовали, вспомнив платоновское определение?

— Ну… мне было приятно, что я поняла эту ассоциацию, значит, и я, и он — оба читали Платона.

— Верно! — Джоан Гуслик просияла. — Возникла новая ниточка между автором и читателем. Хорошая книга полна неявных сообщений и сама ищет себе друзей. Культуру можно определить как мощный комплекс ассоциаций в многомерном пространстве смыслов. Мышление, создание текста и чтение глубоко ассоциативны; мы живём в паутине культурных нитей, выращиваем новые ассоциации и изнашиваем старые. Есть культурные провода, вызывающие при касании просто электрический разряд.

— Я испытываю нечто похожее, когда проезжаю Верону или Стратфорд-на-Эйвоне, — сказала Дзинтара.

Профессор кивнула:

— Культура гиперассоциативна. Обучение превращает информационные или художественные посылы мыслителей в подсознательные рефлексы, встроенные в интуитивную и эмоциональную сферы человека. Развитие интеллекта — это выращивание клубящегося пространства связей, в котором ищутся новые объединяющие идеи.

Гуслик подумала и сказала:

— Платоновское определение человека меня не устраивает, и, рассматривая человека в контексте цивилизации, я бы сказала так: культурный человек — это ассоциативный человек.

Профессор повернулась и спросила кудрявого румяного Жюльена, вальяжно развалившегося на сиденье:

— А у вас какие ассоциации вызывает слово «человек»? Может, вы предпочитаете дать ему другое определение, отличное от платоновского или моего?

Жюльен из Ордена Сов-умников состроил снисходительную гримасу на кругловатом подвижном лице и небрежно сказал:

— Человек — это животное, выдержанное в рассоле слов.

Две девушки, сидящие сзади Жюльена, восторженно захлопали. Обаятельный речистый француз, гордящийся своим родственником и тёзкой — Жюльеном Ламетри, знаменитым философом эпохи Просвещения, изящно поклонился в ответ.

Гуслик улыбнулась и снова вспомнила интеллектолога:

— Я во многом согласна с профессором Эксмином. Интеллект влачит в человеческом обществе странное существование. Практически нет книг и фильмов про умных юных героев, которые при этом — не смешные рохли, а вполне адекватные молодые люди, способные танцевать, драться и влюбляться. Средний человек не любит интеллектуалов, и массовая культура всячески подпевает простакам, стараясь утешить обидчивую серость.

Никки села в пустой лифт на пятом этаже Гуманитарного корпуса и поехала вниз. По стенке лифта ползли древние строки:

• Как жалки те, кто ждать не научился!
• Ранения не заживают вмиг.

На четвёртом этаже лифт остановился, и в него вошла рыжеволосая Элиза-Дракон. Она была рассеянна и заметила Никки лишь спустя несколько секунд. Лицо Элизы гневно исказилось, и девушка сделала инстинктивное движение к выходу, но двери лифта уже захлопнулись.

— Здравствуй, Элиза, — приветливо улыбнулась Никки.