Теория катастрофы

Девушка поняла, что родители не могут перейти порог, но желают ей столько счастья, сколько может вместить душа человека.

И ещё она поняла, что вернуться назад невозможно и не нужно, ведь её дорога — впереди. Она чувствовала, что сейчас поймёт что-то важное, от чего вся её жизнь приобретёт смысл и значение.

Вокруг светился жемчужный туман, завивающийся в столбы и воронки. Он странно и хорошо пах.

«Куда дальше?» — подумала Никки, глядя на клубящуюся под ногами дымку.

Что скрывает туман? Паркет, капкан, пропасть?

Пока не пойдёшь вперёд, не узнаешь.

Девушка смело сделала первый шаг — и почувствовала прочную и одновременно мягкую поверхность. Что-то вроде лужайки, поросшей короткой травой.

Никки откуда-то поняла, что секунду назад под ногами ничего не было. Это её шаг создал опору.

Она уверенно двинулась в жемчужную дымку, и, обгоняя её шаги, вперёд устремилась надёжная земная твердь.

Девушка взмахнула рукой — и в тумане возник прямой как стрела тоннель, нацеленный вверх. Секунда — и в туманном окне засияло голубое небо. «Да будет свет!» — подумала Никки и раздвинула небо пошире.

Очередной взмах вывел на небо горячее солнце. Девушка прищурилась, засмеялась и обернулась на родителей. Они были уже далеко, в маленьком прямоугольнике дверей, плавающем в тумане. Отец махал ей одной рукой, а другой держал маму за плечи. Мама плакала и улыбалась. За их спинами мягко мерцали светляки уличных фонарей.

Никки поняла, что всё делает правильно.

Горячее солнце разгоняло туман и открывало просторное поле, заросшее сочной лохматой травой. Движение ребром ладони — и на лугу возник ручей, искрящийся на солнце. Он прыгал и оскальзывался на мокрых валунах.

Туман рассеивался и отступал. «Эй, приятель, послужи ещё!» — решила девушка, поймала уползающие куски тумана и слепила из них деревья и лес.

Сорвала веточку клёна, смяла её в кулаке, а потом расправила в жёлтую птичку. Выпорхнувшая из ладони птица засвистела что-то радостное и знакомое.

И под утреннюю песню канарейки Никки проснулась. Переполненная чувством своего могущества. «Смысл жизни человека — стать богом», — подумала она.

Поправилась: «Создателем!» — и быстро вскочила с кровати. Лежать было совершенно невозможно от распиравшего сердце восторга.

Родители взяли её с собой! Они были с Никки до конца, и они любят её.

Ей больше никогда не приснится кошмар брошенного ребёнка.

На доске объявлений появилось красное и суровое:

3–11 января для второкурсников состоится плановая учебная экскурсия на Марс.

Явка всех обязательна!

Школьники, не желающие лететь на Марс, должны принести объяснительные записки от родителей. Уклонившиеся от посещения Марса получат дополнительный тест по планетологии и горько пожалеют, что пренебрегли экскурсией!

Отправление 3 января, в 7 часов утра.

Время в полёте: 75 часов — туда и 72 — обратно.

Пребывание на Марсе включает однодневные экскурсии в Марсополис, на ферму Большого Каньона и в пещеры Северного ледника.

Ответственный преподаватель, тренер-профессор Бенто Нджава.

Никки показала Джерри на объявление:

— Летим?

— Конечно. Это интересно. Да и объяснительные записки для нас писать некому…

Никки только вздохнула. Такая же мысль рождалась у неё всегда, когда в Колледже появлялись сообщения о родительских собраниях или ещё о чём-нибудь, где требовалось участие матерей и отцов.

Невероятные счастливчики — те, у кого есть и мать, и отец.

Никки могла заработать миллиарды, Джерри мог сотворить умнейшего робота.

Они вдвоём могли свернуть горы, но ни он, ни она не могли вернуть родителей.

Родители — это необратимое счастье.

Профессор Тур приняла Никкину работу по береговым рельефам, похвалив студентку следующим образом:

— Не ожидала такой прыти от такой невежды!

Потом помолчала и спросила:

— А вы не хотите серьёзно заняться географическими исследованиями?

— Хочу, — с готовностью сказала Никки. — Но, к сожалению, не могу. Спать хочется всё больше и больше.

Профессор географии не удивилась.

— А вы не возражаете, если я поручу другим студентам изучить происхождение многорядной дюны? Очень любопытная структура.

— Не возражаю, если потом расскажете её историю.

— Если сумеем расшифровать эту тайнопись, то непременно!