Брат, мсти за любовь!

Еще не понимая, что же все-таки произошло, Никита соскочил с кровати и направился к ней. Но Марта остановила его. Она направила на него ствол. И, срываясь на истерику, крикнула:

— Не подходи!..

Никита остановился, подался назад.

— Марта…

Он был шокирован ее поведением.

— Что Марта? — Из ее глаз хлынули слезы. — Ты хоть знаешь, кого я убила?.. Это моя сестра… Моя родная сестра…

Она выпустила пистолет из руки, закрыла лицо ладонями, прислонилась к стене и медленно соскользнула на пол.

Никита подошел к ней. Обнял. Она прижалась к нему.

— Это все из-за тебя, — простонала она. И разрыдалась.

* * *

— Кто там? — спросил из-за двери грубый мужской голос.

— Телеграмма…

Марта заканчивала первый курс театрального. Кое-чему ее научили. Кое-что она постигла сама. Искусством грима и перевоплощения она владела вполне. И актерский талант проявлялся в полной силе не на театральных «капустниках», а во время исполнения заказов.

Она могла быть чумовой хипповой девчонкой-оторвой. Могла быть сопливой кисейной барышней. Строгой деловой дамой. Развязной, вульгарной или элитарной воспитанной проституткой.

Сегодня ей пришлось быть уставшей, измученной жизнью почтальоншей. У нее не было даже сил поднять глаза на крутолобого парня с замашками крутого. Он открыл дверь, взял бланк…

— Распишитесь, пожалуйста, — бесцветно попросила Марта.

Но парень забыл о ней. Он морщил лоб, кривил губы — пытался понять, что за телеграмму ему принесли.

А телеграмма была самая обыкновенная. Она сообщала, что у некоего гражданина по имени Валерий родилась дочь.

— Какая дочь? — непонимающе вращал глазами браток.

Он ничего не мог понять по одной причине — эта телеграмма предназначалась не ему.

— А это квартира сто сорок три? — как будто вспомнила Марта.

— Да не, ты чо… Ты, в натуре, глаза разуй…

Но разуть глаза пришлось ему самому. Они у него на лоб полезли, когда он увидел направленный на него пистолет.

Марта спокойно нажала на спусковой крючок. Пуля врезалась жертве в живот. Парень заорал, подался назад, свалился на пол в глубине коридора. Марта спокойно вошла в квартиру, вытянула руку с пистолетом, два раза выстрелила. Две пули вошли точно в сердце. Браток успокоился навеки.

И тут из комнаты выскочила молодая женщина и с ней ребенок лет пяти.

— Сережа! — взвыла она и упала на труп мужа.

— Папа! Папочка! — завизжал малыш.

Будто ледяная рука схватила Марту за душу, скрутила. Ей стало плохо, перед глазами пошли круги.

Женщина увидела Марту, пистолет в ее руке. Но не испугалась. Снова опустила голову на грудь мужа. Заревела белугой. Рядом истерически орал малыш.

На ватных ногах Марта вышла из квартиры, выбросила пистолет. И медленно спустилась вниз. Во дворе ее ждала машина. Она не помнила, как снимала грим, приводила себя в порядок, ехала домой.

Таблетка успокоительного, ледяной душ немного привели ее в чувство. Но всю ночь ей снился кошмар — молодая женщина и ребенок. Всю ночь она вместе с ними оплакивала мужа и отца…

* * *

Люба пришла вечером. Элегантная деловая леди.

В последнее время она не исполняла заказы. Вместе с Анкой они контролировали работу рядовых исполнителей. Иногда Марте казалось, что Люба перестала быть ее родной сестрой. Что она всего лишь ее наставник. Холодный, бездушный…

— Все в порядке, сестрица, — сказала Люба. — Вот, это твое…

Она выложила на столик две пачки стодолларовых купюр, перетянутых резинкой. Предоплата и плюс эта сумма — итого тридцать тысяч долларов. Гонорар за исполненный заказ.

Марту не пытались переориентировать на чиновников, коммерсантов и прочий люд из категории риска. Ликвидация членов преступных группировок — дело опасное. И Марте просто везло, что все ей сходило с рук. А ведь ей могли и отомстить, жестоко отомстить… Только она ничего не боялась.

Не боялась ничего… Кроме той молодой женщины и ребенка. «Сережа!..» «Папа, папочка!..» Эти крики до сих пор стояли в ее ушах.

— Тебе надо съездить на Канары, — сказала Люба.

— Мне сейчас не до отдыха.

— А кто тебе сказал, что ты едешь отдыхать?..

— Зачем же мне тогда на Канары?

— Поступил заказ. Очень важный заказ. Лично тебе светит пятьдесят тысяч долларов…

— Я не хочу, — глядя куда-то в пустоту, тускло сказала Марта.