Яблоки из чужого рая

– Ухожу, – кивнул Константин. – Дай я тебя поцелую, Антоша.

Он произнес эти слова просительно – ему почему-то показалось вдруг странной сама возможность поцеловать эту девочку, свою дочь. Как будто он хотел поцеловать текущую воду.

Она сделала к нему один маленький шаг и вскинула руки. Константин наклонился, дочь обняла его за шею и дважды поцеловала сама – не в щеки, а в глаза.

– Ты не бойся, – шепнула она. – Воюй, не бойся. Когда ты придешь, я тебя снова встречу.

– Спасибо, родная, – сказал Константин, чувствуя, как слезы подступают к горлу. – Я не боюсь. Конечно, ты меня встретишь.

Он хотел сказать, чтобы она росла большая, но не сказал: ему показалось, что она уже выросла. То есть даже не выросла, а как-то… уже есть. И что такая, как есть, она проводила его до последнего порога, отпустила туда, куда он уходил, и пообещала встретить… Там, где он окажется потом.

Она была совсем не похожа на него, да и непонятно было, на кого она похожа. В самом деле, только на реку, вот хоть на эту Красивую Мечу. Но сейчас ему казалось, что она – это он сам, и даже больше, чем он сам. Что она – это прямое, ясное дуновение той памяти, которую он пытался в себе вызвать, уходя из московской квартиры.

Все это было смутно, необъяснимо, бессловесно. Он вздохнул, обнял дочку, поднял на руки и поцеловал, глядя в ее широко открытые глаза. Потом поставил обратно на сырую, переполненную дождями землю и сказал:

– Беги, Антоша, а то простудишься.

– Пап, ты мне карточку свою пришли, а? – попросила она. – У меня ни одной твоей карточки нету.

– Пришлю, – кивнул Константин. – Как только до места доберусь, сразу же сфотографируюсь и пришлю. Ну, беги.

Конечно, надо было прислать ей фотографию, дома действительно ни одной его фотографии не было. Была одна, но ее он отдал Ваське, когда тот уезжал в Ленинград. На той фотографии они были сняты втроем – он, Ася и сын. Ася сказала, что хочет, чтобы Константин надел тот самый фронтовой романовский полушубок, в котором она впервые его увидела, и сама надела какую-то широкополую старомодную шляпу с перышком. Ему даже весело от этого было в тот день, когда они ходили в студию на Тверской.

Но обычной фотографии у него не было. И, конечно, надо было ее сделать для дочери. Хотя ему казалось, что он уже и так, без фотографии, остался в ее памяти навсегда. Остался так, как, исчезая, остается в реке облик человека, который хотя бы раз в нее заглянул.

Девочка осталась стоять на дороге, глядя ему вслед.

«Вот и все, Настя, – ясно, как живому собеседнику, молча сказал он. – Прости меня. Дай мне тебя увидеть когда-нибудь».

Но это он просто так сказал, на всякий случай. Он знал, что это ему уже обещано.

Глава 20

Деревенская весна, конечно, не шла ни в какое сравнение с городской. Вся она состояла из запахов – земли, прелых листьев, новых листьев, талой воды в Красивой Мече, которая поднялась так, что стояла почти вровень с высокими берегами… Только запах яблок был совсем не весенний, но, видно, он чувствовался в Сретенском в любое время года.

– Сережа, может быть, я лучше в машине посижу… пока? – спросила Анна, когда Сергей вырулил с гравейки на деревенскую улицу. – Ты здесь остановись и пойди сначала один, а потом позвони мне, и я тогда тоже приду.

«Или не приду», – подумала она при этом.

Неизвестно ведь было, как воспримет его Маруся появление какой-то неизвестной женщины, которая вдруг ни с того ни с сего врывается в ее жизнь. Тем более после того, как из ее жизни так нервно и болезненно исчезла мать.

– Это не надо, Анют, – сказал Сергей. – Понимаешь… – Голос его прозвучал слегка смущенно. – Понимаешь, если со мной даже тигр к ней придет, она и тигра не испугается. Так получилось, – знакомо объяснил он; Анна улыбнулась. – А ты, между прочим, не тигр, а необыкновенная женщина, – добавил он. – Мне не веришь, хоть Форсайта спроси, хоть кого. Пойдем.

Они приехали в Сретенское только через пять дней после перестрелки под райской яблоней. Дело было даже не в том, что пришлось давать показания дознавателю. Это-то как раз не заняло много времени. Все было в общем-то понятно, и милиции явно неохота было возиться с делом, которое выеденного яйца не стоило по сравнению с перестрелками, постоянно происходящими по всему городу.

Их задержало не это.

Сергей собирался забрать Марусю сразу же, как только разберется с Матвеевой армией, но оказалось, что разбираться с этим не нужно. То есть просто поздно с этим разбираться.