Узы крови

– Почему неинтересно? Очень даже интересно.

* * *

Зал был переполнен родителями, родственниками и друзьями учеников, принимавших участие в показательном концерте. Танцы шли под аккомпанемент двух стоявших по обе стороны сцены роялей. Мадам Неттурова пристроилась чуть впереди одного из них и громко, так, чтобы публика в зале обратила на нее внимание, отсчитывала такт танцующим на сцене детям.

Некоторые из них были на удивление грациозны, подавая признаки очевидного таланта. Другие демонстрировали больше энтузиазма, чем умения. Программа включала три танцевальных номера из «Коппелии», «Золушки» и неизбежного «Лебединого озера». На «сладкое» было задумано сольное выступление каждой участницы концерта, ее звездный час.

За кулисами Элизабет была ни жива ни мертва от тяжких предчувствий. Она то и дело поглядывала через щелку в зал и всякий раз, видя во втором ряду своего отца, ругала себя последними словами, что вздумала пригласить его сюда. Пока ей удавалось в общих сценах держаться в тени, за спинами других танцовщиц. Но час ее сольного выступления неумолимо приближался. Она чувствовала, что балетная пачка только подчеркивает ее тучность и сидит как на клоуне в цирке, и была уверена, что, когда выйдет на сцену, ее непременно засмеют, – а она, дура, взяла и пригласила на это позорище отца! Утешало же ее то, что соло длилось всего шестьдесят секунд. Мадам Неттурова была неглупой женщиной. Все кончится гораздо быстрее, чем ее успеют толком разглядеть. Стоит ее отцу хоть на минуту отвлечься, как номер ее уже будет завершен.

Элизабет завороженно смотрела, как танцуют другие девочки, и ей казалось, что это танцуют Маркова, Максимова и Фонтейн. И чуть не вскрикнула от неожиданности, когда на ее оголенное плечо легла холодная рука, а в уши проник шипящий голос мадам Неттуровой:

– На пуанты, Элизабет, теперь твоя очередь.

Элизабет хотела сказать: «Да, мадам», но от страха слова застряли у нее в горле. Оба рояля заиграли вступительные аккорды ее сольного танца. Она стояла не шелохнувшись. Мадам Неттурова зашипела ей в ухо:

– Вперед!

Толчок в спину, и она вылетела на середину сцены, полуобнаженная, на посмешище враждебной толпы. Она не смела взглянуть в ту сторону, где сидел отец. Ей хотелось, чтобы все это быстрее кончилось. Она должна была сделать несколько несложных поклонов, жете и прыжков. Следуя тактам музыки, она стала исполнять свое соло, пытаясь внушить себе, что она тонка, гибка и грациозна. По окончании из зала раздались жиденькие, вежливые хлопки. Элизабет взглянула во второй ряд и увидела, что отец, гордо улыбаясь, аплодировал – аплодировал ей, и внутри у нее все как будто оборвалось. Музыка уже давно кончилась. Но Элизабет продолжала танцевать, старательно исполняя плие, жете, батманы и фуэте, вне себя от счастья, полностью преобразившаяся. Ошарашенные аккомпаниаторы, сначала один, а за ним и другой начали подыгрывать в такт ее танцу. За кулисами выходила из себя мадам Неттурова, знаками требуя, чтобы Элизабет немедленно покинула сцену. Но Элизабет, на седьмом небе от счастья, не обращала на нее никакого внимания. Она танцевала для своего отца!

* * *

– Надеюсь, вы понимаете, господин Рофф, что школа не потерпит такого непослушания. – Голос мадам Неттуровой дрожал от гнева. – Ваша дочь пренебрегла всеми правилами приличия, решив, видимо, что она какая-нибудь звезда.

Элизабет чувствовала на себе испытующий взгляд отца, но не смела поднять головы. Она знала, что поступила непростительно глупо, но ничего не могла с собой поделать. Там, на сцене, ею руководило только одно страстное желание: сделать что-то такое, от чего ее отец придет в восторг, что поразит его воображение, заставит обратить на нее внимание, гордиться ею. Полюбить ее.

Она слышала, как он сказал:

– Совершенно с вами согласен, мадам Неттурова. Я постараюсь, чтобы Элизабет понесла суровое наказание.

Мадам Неттурова бросила на Элизабет торжествующий взгляд.

– Благодарю вас, господин Рофф. Я всецело полагаюсь на вас. Элизабет и ее отец стояли на улице перед школой. С тех пор как они покинули кабинет мадам Неттуровой, он не проронил ни звука. Элизабет придумывала защитительную речь – но что могла она сказать в свое оправдание? Как может она заставить его понять, зачем она это сделала? Он был чужим, и она боялась его. Она видела, каким ужасным он становился, когда в гневе обрушивался на того, кто, по его мнению, совершил непростительную ошибку или посмел ослушаться его. Теперь она ждала, что его гнев обрушится на нее.