Все страсти мегаполиса

– Не в этом дело. – Соня не сдержала улыбку, хотя вообще-то готова уже была рассердиться на Петю. Даже удивительно: как можно выучиться на адвоката, работать в серьезной фирме и быть таким наивным? Или на работе он совсем не такой? – Просто я не понимаю, зачем мне у тебя жить. Из общаги меня пока не гонят. От дома твоего недалеко, в случае чего доберешься.

Она ожидала, что Петя снова начнет бормотать какие-нибудь сбивчивые объяснения. Но, к ее удивлению, ничего подобного не произошло.

– Жить тебе у меня затем, что ты мне нужна, – сказал он. В его интонациях не было теперь ни тени сомнения, и слова звучали твердо. – И поэтому мне совершенно непонятно, для чего нам расставаться.

– Я тебе нужна?.. – медленно переспросила Соня. – А ты мне? Об этом ты не думал?

– Думал, – кивнул Петя. – И надеюсь, тоже стать тебе нужным.

Все-таки он не был тюфяком, как это казалось при первом, поверхностном общении. Было в нем что-то... Соня даже не знала, как это в точности назвать. Незыблемость, что ли?

– Нет, – сказала она. – Не хочу я у тебя жить, Петя. Ты уж не обижайся.

Часть II

Глава 1

Соня проснулась оттого, что солнце коснулось ее губ. Прикосновение было такое осязаемое, как будто у солнца были не лучи, а теплые пальцы.

Так ей казалось в детстве. То есть и не казалось даже – тогда Соня была уверена, что у солнца вот именно пальцы. А иначе как бы ей удавалось чувствовать их сквозь сон?

Может быть, сегодня она почувствовала это прикосновение точно так же, как в детстве, потому, что детство ей и снилось. Стена дома на Садовой сплошь в лиловом кружеве глицинии, устремленные вверх махровые грозди цветущих каштанов, темно-розовые от цветов ветки иудиного дерева... Весна, Крым.

Последние полгода Крым стал ей сниться каждую ночь, почему, она не понимала, но просыпаться после этих снов было всегда грустно, а иногда и горько.

Что-то словно не закончено там было, не завершено. Но что? Соня не знала.

Она открыла глаза и сразу остановилась взглядом на белом потолке, в центре которого висела синяя люстра. Люстра была очень необычная, похожая на уличный фонарь. Хотя и непонятно было, в чем тут сходство – разве Соня хоть раз видела на улице фонари из синего стекла и тусклой желтой латуни?

«Откуда она здесь? – глядя на люстру, недоуменно подумала Соня. – И где вообще – здесь? И я... Где я?»

Только в Москве ее стала преследовать такая странная утренняя забывчивость. А в последние полгода эта странность лишь усилилась.

– У тебя сегодня выходной? – услышала Соня.

И, повернув голову, увидела входящего в комнату Петю. Он был уже полностью одет: костюм безупречен, туфли сверкают, галстук завязан правильным кособоким узлом. Вместе с ним в комнату вплыл тонкий запах парфюма.

И сразу стало понятно, где она, что за люстра над нею висит и как пройдет сегодняшний день.

– Ну да, – ответила Соня. – Конечно, у меня выходной. А то почему же я сплю?

– Мало ли? – пожал плечами Петя. – Может, ты уволилась.

Чтобы Соня уволилась со студии, это была его розовая мечта. Но она была упрямая и увольняться не хотела. И вовсе не ему назло, а просто не хотела, но Петя в это не верил и полагал, что вот именно из духа противоречия, который, он считал, присущ Соне в высшей мере.

– Не уволилась.

Соня прислушалась. Ее сонное сознание пробуждалось медленно, и только теперь она вспомнила, что сегодня суббота, а значит, Алла Андреевна должна быть дома.

Но в квартире было тихо.

– Все, я пошел, – сказал Петя. – Сегодня за отгул работаю. Вечером в церкви увидимся.

Сонино сознание сделало следующий шаг и зацепилось за мысль о том, что завтра Пасха, потому Петя и говорит о вечерней встрече в церкви. И Аллы Андреевны поэтому не слышно: она, конечно, уже там.

Петя наклонился над лежащей Соней, чмокнул ее в щеку и, не удержавшись, поцеловал еще и в губы, уже не дежурно-прощальным, а долгим поцелуем.

«Пост постом, а мужчина есть мужчина», – усмехнулась про себя Соня.

По счастью, Петя соблюдал пост не настолько строго, чтобы на целые месяцы выпадать из нормальной жизни. Да и вообще, в семье Дурново пост выглядел как-то по-человечески: Алла Андреевна, правда, мяса не ела, однако для сына и сама готовила, и не вмешивалась в Сонины кухонные привычки.

Но в Страстную неделю в доме не было не только мяса – вообще никакой еды не было; Петя питался на работе, а Соня в кафе. Отсутствие еды она обнаружила и сейчас, придя в кухню и открыв поочередно дверцы холодильника и буфета. Холодильник вообще был разморожен и выключен.