И жизнь моя – вечная игра

– Это здесь ни при чем, – возмущенно нахмурилась она. – Я умею работать головой...

– Даша, ты просто прелесть... Ничего, если я закурю?

– Простите, но я не привыкла к такому обращению со стороны подзащитных.

– А я что, уже ваш подзащитный? Насколько я знаю, у меня есть право отказаться от ваших услуг...

– Но вы же этого не сделаете? – Она была еще далека от истерики, но в ее голосе уже проскальзывали крикливые нотки.

– Почему?.. Думаешь, если ты такая красивая, то я упаду к твоим ногам?.. А ты правда красивая, очень. Замужем?

Тимофей смотрел на нее пристально, но с мягким нажимом.

– Нет, – смутилась она. – Но это не имеет значения...

– А я женат... Но жена про меня забыла...

– Почему вы так думаете?

– Вы с ней общались?

– Нет.

– Значит, ей все равно, что со мной... Было б не все равно, она бы не допустила ко мне такую красавицу... Она знает, что я обожаю красивых женщин...

– Может, обойдемся без этого?

Дарья Викторовна была польщена, но пыталась скрыть это за милой гримаской легкого недовольства.

– Ну почему же? Насколько я знаю, между адвокатом и его подзащитным должен сложиться доверительный контакт. Или я не прав?

– Конечно, вы правы... Но прежде всего должно быть равенство отношений. Я обращаюсь к вам на «вы», а вы «тыкаете» мне, как будто я какая-то юная стажерка...

– Извини, но ты выглядишь, как юная стажерка. Сколько тебе лет, двадцать – двадцать два?

Конечно же, ей было больше. Но женщине так приятно, когда ей скашивают года.

– Тридцать два, – польщенно улыбнулась Дарья Викторовна.

– Не могу поверить! – изобразил изумление Тимофей. – Ты... Вы великолепно выглядите для своих лет.

– Спасибо, – зарделась она.

Но тут же постаралась взять себя в руки. Сделала брови «птичкой», выпрямила губы. Важной стала, высокозначимой.

– О делах поговорим? – спросил Тимофей с таким видом, будто до этого они досужно развлекались.

В общем-то, так оно и было. Пятый день он в стенах следственного изолятора, третий день в тесноте карцера. Казалось бы, срок ерундовый, но он уже успел малость одичать. И простое общение с роскошной женщиной казалось ему событием фантастического масштаба и удовольствия.

– В общем-то, для этого я здесь... Надеюсь, мне не надо объяснять вам, в чем вас обвиняют?

– Вы-то сами в курсе?

– Разумеется.

– Верите в то, что я мог убить семь человек разом?

– Ну... – замялась она. – Скажем так, не верю...

– Но допускаете, – усмехнулся Тимофей.

– Да, допускаю, – созналась Дарья Викторовна. – Но ваша задача сейчас и состоит в том, чтобы переубедить меня...

– Очень просто. Вы когда-нибудь держали в руках пистолет?

– Приходилось.

– Тогда представьте себя на моем месте. Вы врываетесь в кафе, битком набитое бандитами... Нужно быть психом, чтобы решиться на это, вы не находите?.. Врываетесь в кафе, стреляете в одного, второго, в третьего... Представляете?

– Ну, в общем-то... – под гнетом сомнений кивнула она.

– Пистолет тяжелый, стрелять нужно быстро, иначе сам попадешь под пули... Семь человек, одного за другим... Неужели я похож на Рэмбо, а?

– Рэмбо – киношный герой.

– Ну а я о чем?

– Но вы спасали свою сестру...

– Кто вам такое сказал? Надя? Или она показания какие-то дала?

Он уже знал, что к Наде подъезжали руоповцы, предлагали ей поведать под протокол давнюю историю с похищением. Но Надя послала их всех на три буквы. Правильно сделала.

– Нет. Но есть показания гражданки Полосовой. Она утверждает, что вы ворвались в кафе, чтобы спасти свою сестру...

– Она утверждает? А вы разговаривали с ней?

– Нет.

– Почему?

– Сначала я должна поговорить с вами. На основании фактов, изложенных в деле...

– Это не факты, это сплошная ложь. Не было ничего, и не убивал я никого... А с Ладой вам надо было бы поговорить...

– Я обязательно с ней пообщаюсь.

– Это вряд ли, – мрачно усмехнулся Тимофей. – Лада ментам продалась. И менты ее прячут... Не найдете вы ее...

– Но все дело держится на показаниях свидетеля. Никаких других доказательств, подтверждающих вашу вину, нет...

– Когда надо будет, она объявится...

Вчера Тимофей встречался со следователем. Разговор шел в одни ворота – прокурорский спрашивал, а он не отвечал. Единственно что спросил, когда будет очная ставка. Следователь сказал, что не будет... Одно это указывало на то, что Головатый придерживает Ладу для решающего удара на судебном процессе.