Воспитание мальчиков

— Теперь — за Тонечку!

И все дружно сдвигают рюмки, бабушки затыкаются, хотя принесли чай с домашними тортиками и были готовы решительно пресечь излишнее потребление спиртного. Но за Тонечку — это святое.

Выбранное имя — Тоня — в честь бабушки мужа, которая умерла незадолго до моего появления в их семье. Я столько добрых слов слышала о бабушке Тосе, что считала справедливым отдать дань её памяти. Да и нравилось обилие вариантов: Антонина, Тоня, Тося, Тонюля.

Тонюля практически жила в нашей семье. Когда меня тошнило по утрам, муж говорил: «Тоська чего-то несвежего поела». Старший сын, трехлетний Никита, постоянно тыкал в мой живот и спрашивал: «А что сейчас Тоня делает?» В зависимости от времени суток, Тоня призывала его убрать игрушки, или не размазывать кашу по тарелке, или отправляться спать без хныканья и капризов.

Из-за сложностей со здоровьем меня упекли в больницу за месяц до родов. В те времена общение с пациентками дородового отделения и роженицами было как с заключенными в тюрьме. Проще говоря, совершенно не было. Свидания отсутствовали, разрешалось обмениваться записками и видеть друг друга издали. Женщины прилипали к окну на пятом этаже, родные, задрав головы, стояли на земле. Летом спасали открытые форточки, зимой мучило отсутствие навыков общения глухонемых.

Никите тем холодным декабрем страшно надоело каждый день ездить с бабушкой или с папой к больнице, смутно видеть меня в окне пятого этажа.

Поэтому он вопил:

— Мама, выходи! Покажи Тонечку!

Как-то в нашу палату заглянула терпивица из соседней палаты. То есть — женщина на сносях, которая чувствует себя нормально, но анализы плохие, и врачи предпочли замуровать ее в госпитальных стенах.

Подошла к окну и протяжно, с тоской унылой, проговорила:

— Вот опять этот мальчик в черной шубке. Сейчас будет Тонечку просить.

И тут же звонкий Никитин голосок, долетев, ударил в стекла:

— Мама! Мама!

Подскочив к окну, я развела руки в стороны: никаких изменений.

— Где Тонечка? — орал Никита. — Сколько ждать? Чего она там сидит и не вырождается?

И вот, наконец, роды.

У меня еще зеленые круги перед глазами, дыхание как у тяжелоатлета, который без перерыва штанги рвал.

— Мальчик, — говорит акушерка.

— Ош-ош-баетесь, — возражаю, заикаясь.

— Смотри! — Ребеночку задирают ноги, показывая неопровержимое доказательство.

— Вс-вс-все равно! — упорствую я. — Де-де-девоч-ку хочу!

— А этого куда денем? — веселясь, спрашивает врач акушерку.

— Может, обратно затолкаем? — подхватывает акушерка. — Авось рассосется.

Потом они возятся со мной, с ребеночком и говорят о том, что на нас не угодить. Вот туркменка Зыба у них седьмую девочку рожает. Муж Зыбы сына хочет, а туркменка каждый год по девице выдает. Он ей ультимативно заявил: будешь рожать до мальчика, хоть два десятка. Двадцать погодков-девиц в малогабаритной квартире — это, конечно, впечатляет.

Был поздний вечер, акушерка откликнулась на просьбу позвонить ко мне домой и сообщить о новорожденном.

Дальнейшее я знаю в пересказах.

Муж положил трубку, забыв поблагодарить. Уставился тупо в стенку. Мама, тетя, двоюродная сестра, свекор, который у нас гостил, смотрели на него выжидательно. Муж молчал.

— Наташа родила? — потеряла терпение сестра.

— Да, — пробормотал муж.

— Она жива? — напряглась мама. — Да.

— А ребенок?

— Три восемьсот. Но мальчик.

— Опять? — ахнула сестра.

Некоторое время все переваривали информацию. Более всего их заботило мое душевное самочувствие: Наташа так мечтала о девочке. Словно ребенок — это новогодний подарок, выписанный по каталогу.

Паузу нарушил свекор, разумно спросивший:

— За внука и не выпьем?

Его поддержали. В смысле — поставили на стол резервную бутылку хорошего коньяка.

Наутро, физически пребывая в ослабленном состоянии, но морально — в клокочущем, я написала мужу злую записку. Я тебе не туркменка Зыба! Прекрасно знаю, что пол ребенка полностью зависит от мужчин! Они, конечно, не вольны управлять своими хромосомами. И все-таки пусть несут ответственность!

«Ты мне что обещал? — в частности, писала я. — Прежде чем обещать, сделал бы анализ! У тебя избыток игреков в хромосомах при трагическом недостатке иксов! Не то что у туркмена!»

Муж ответил, в частности: «Про туркмена не понял. Наш век — век специализации. Специализация — гарантия качества. Мы специализируемся на мальчиках».