Под знаком мантикоры

– Кардинала никто не сердил. Он сам полез ко мне с нравоучениями… Как находишь прием?

– Как и всегда – сущая скукота. Правда, обещали, что кормить будут.

Паоло Жозе хохотнул, снял с рук дорогие перчатки.

– Ты зря сюда пришел… – начал он, но Фернан его тут же перебил:

– Ты сегодня уже второй, кто мне это говорит.

– И кто же меня опередил?

– Графиня де Коста.

– Я всегда ее уважал. Впрочем, это не умаляет моего желания тебе помочь. Слушай, а правда, что ты раскромсал малыша де Муора его же палашом?

– Отчасти. Палаш был Мигеля.

– А де Доресы?

– За кого ты меня принимаешь?! – возмутился Фернан.

– За умного человека, который никогда не упускает своего шанса и умеет заметать следы.

Де Вольга принадлежал к числу сторонников короля и люто ненавидел герцога Лосского, но Фернан ничего не сказал. Лишь усмехнулся уголками губ. Слова всегда слишком опасны.

– Браво! – Паоло Жозе сделал ладонями жест, который должен был соответствовать бурным аплодисментам. – Меня, если честно, всегда раздражали эти кабаны-переростки. Одинаковы на рожи, надо сказать, что препоганешие, да к тому же грубы, как сотня трубочистов. Туда им и дорога!

– Вот вы где! – Рийна с загадочной улыбкой вышла на балкон. – Герцог, как я рада вас видеть!

– Взаимно, капитан! – Паоло Жозе поцеловал ее в щеку. – Ты выглядишь бесподобно.

– Стараюсь.

Рийна и герцог де Вольга были добрыми знакомыми еще до того, как «василиск» увидел л амию на борту «Лунного крокодила».

– Ну как там де Лерро? – спросил Фернан, прерывая поток комплиментов Его Светлости, адресованных Рийне. – Удалось из него что-нибудь вытянуть?

Ламия с досадой наморщила нос:

– Ты ведь знаешь, какой он. Говорил всякие вежливые глупости и вилял, как иренийский баркас, удирающий от пиратов. Ничего узнать не удалось.

– Терпеть не могу де Лерро, – фыркнул Паоло Жозе. – Он на меня так смотрит, словно ждет, что я провалюсь прямо в гости к Искусителю. Но стоит отдать ему должное, Его Преосвященство умен и тщеславен. Если «серый» не подсуетится, кардинальский посох перейдет в лапы Мигеля Алессандро.

– Ри, он что-нибудь у тебя спрашивал?

– Нет. Ничего такого. Мы просто танцевали.

– Просто танцевали… С чего он вообще полез танцевать? – хмуро бросил Фернан. – Знаешь поговорку, клирики танцуют только на могилах еретиков?

– Знаю. Но мне это не грозит. Я истинная дочь Церкви. Кстати, тебя искал Мигель.

– Да. Надо с ним поговорить. Паоло, составишь Рийне компанию?

– С удовольствием. У нас есть о чем посплетничать. Смотри не лезь в неприятности.

Мигеля Фернан не нашел. Он прошелся по залу, здоровался со знакомыми и высматривал знакомую фигуру в капитанском мундире тяжелой кавалерии. Тщетно. Зато он увидел старшего де Дореса с сыном. Эти тоже заметили Фернана и уже не спускали с «василиска» глаз. Выражение их лиц не сулило сеньору де Суоза ничего хорошего. Сын дернулся, намереваясь подойти, но отец вовремя взял его за локоть и сурово покачал головой. Затевать ссору на глазах у короля было глупо. Обвинять Фернана в убийстве – еще глупее. Никаких доказательств не было. Лишь домыслы. Де Доресам оставалось скрежетать зубами.

Маркиз встретил одного из сослуживцев. Вместе они прошли через весь зал приемов, затем по узкому коридору и вышли в сад. Сеньор де Суоза задрал голову и увидел, что Рийна и герцог де Вольга все еще находятся на балконе. Фернана они не замечали. Были слишком заняты разговором. С Паоло Жозе ламия могла говорить часами.

Фернан распрощался со своим собеседником и пошел по тропинке, мимо гвардейцев, вдоль берега пруда, в котором отражался месяц и были видны темные тени – спины карпов. Свернул в широкую аллею. Его внимание привлек разговор, доносящийся из-за деревьев. Говорили явно на повышенных тонах. Фернан проклял свое любопытство и, стараясь идти тихо, направился в сторону говорившего. Остановился в полумраке, за стволом одного из деревьев.

На маленькой, освещенной поляне стояли пятеро. Фернан узнал де Армунга и сеньора де Каэло. Трое других ему были неизвестны, но, судя по одежде, слуги.

– … А теперь послушайте меня, сеньор Дурак! – В голосе де Каэло был целый океан ярости. – Я не привык, чтобы меня оскорбляли у всех на глазах! Если ваш язык и впредь будет так же неугомонен, то, клянусь могилой Спасителя, я его вам укорочу!