Аптекарь, его сестра и ее любовник

Уэс завидовал безупречному сложению Скотта. Вот ему самому куда меньше повезло с генетикой. Его ноги, унаследованные от матери, были коротковаты, а отец наградил его склонностью к артриту и ревматизму. Все его родичи с отцовской стороны к пятидесяти годам становились скрюченными и кривоногими.

То ли дело Скотт! Он унаследовал лучшие черты от отца и от матери. Силу и выносливость от него, Уэса, грациозность и координацию от Доры.

Глядя на него сейчас, пока он подходил к скамейке со штангой, Уэс подумал, что, будь у него такие данные и природные способности, как у Скотта, он пробился бы в профессионалы. Он стал бы большой звездой.

Скотт тоже мог бы, если бы захотел, но в том-то все и дело, что он не хотел, черт бы его побрал. Желание, азарт, кровожадный спортивный дух… Оказалось, что все это не наследуется автоматически вместе с физическим совершенством. Скотт не унаследовал характер, который делает хорошего спортсмена чемпионом. Ну, ничего, сказал себе Уэс, он позаботится, чтобы Скотт этот характер приобрел. Он пойдет на все, он разожжет костер на брюхе у мальчишки, если придется.

Вот сейчас, например, никакого огня в Скотте не было. Он вяло проделывал упражнения разминки, необходимые для разогрева перед поднятием тяжестей.

— Что ты дуешься? Можно подумать, эти гири тебя чем-то обидели, — заметил Уэс.

Скотт бросил на него взгляд через зеркальную стену за скамейкой, но ничего не ответил.

— Да что с тобой сегодня?

Скотт продолжал попеременно поднимать руки с гирями, разогревая бицепсы.

— Ничего.

— Ты разозлился, потому что я не пустил тебя к твоему другу Гэри и притащил сюда на тренировку?

— Гэри — ублюдок.

— Тогда в чем проблема?

Скотт положил легкую штангу с гирями себе на плечи и начал серию приседаний.

— Ни в чем. Все замечательно.

— Тогда чего ты дуешься, как четырехлетний?

— Черт, папа, я не знаю. — Скотт вернул штангу на держатель, не сводя глаз с отражения Уэса в зеркальной стене. — Думаешь, эта перемена настроения из-за того, что меня накачивают стероидами?

Уэс схватил его за руку, развернул лицом к себе и грубо толкнул назад, прямо на зеркальную стену.

— Ты мне не дерзи, а не то возьму ремень и выпорю.

Скотт лишь засмеялся в ответ:

— Плевать я на это хотел.

— Когда я с тобой покончу, плевать не будешь. — Уэс бросил на сына гневный взгляд и отступил. — Я тебя не понимаю, Скотт. Откуда такая неблагодарность? Думаешь, я ради собственного удовольствия с тобой тут парюсь? Думаешь, мне заняться нечем? Я все это делаю только ради тебя.

— Кому ты мозги пудришь? — вдруг заорал на него Скотт. — Ты все делаешь только для самого себя!

Уэс по опыту знал, что Скотт унаследовал от Доры не только пластичную мускулатуру, но и ослиное упрямство.

Не надо наседать на мальчишку, напомнил он себе, а то упрется, и с места его не сдвинешь. Ему хотелось врезать сыну за то, что посмел дерзить, но он обуздал себя и заговорил вполне миролюбиво:

— Ты ошибаешься, сынок. Да, конечно, — заторопился Уэс, не давая Скотту возразить, — мне приятно знать, что ты самый сильный, самый быстрый, самый лучший, но…

— Но тебе плевать на меня.

Уэс искренне обиделся:

— Как ты можешь так говорить после всего, что я для тебя сделал?

— А что ты для меня сделал? Что ты сделал для меня сегодня, а? Ничего. Когда эти фэбээровцы стали спрашивать, почему мы с Миллисент порвали, это мне они поджаривали задницу, а не тебе. Это я заикался и молол всякую чушь, а не ты. А ты сидел там и слова не сказал, вот что ты делал.

Уэс заговорил очень тихо:

— А ты хотел, чтобы я выложил им всю правду-матку? — Он заметил промелькнувшую в глазах сына неуверенность и бросился в атаку. — Мы же об этом никогда не говорили. Думаешь, это удачная мысль — обсуждать такие вещи прямо при них? При твоей матери? Тебя бы это не смутило, если бы они узнали, что твоя девушка предпочла меня тебе?

— Ничего она не предпочла.

— Мне она не так говорила, — усмехнулся Уэс. — Ты же был там. Ты все видел. По-твоему, она не получала удовольствия? А по-моему, очень даже. Да она меня ухайдакала. Сама, заметь. Сама.

Он видел, как висящие по швам руки Скотта сжались в кулаки. Его лицо побагровело, но вовсе не от разминки. Дыхание участилось. Он был в бешенстве. Казалось, он вот-вот взорвется.

Уэс предпочел бы, чтобы он взорвался. Уж лучше бы Скотт набросился на него и врезал бы ему от души. Уэс, конечно, дал бы сдачи, но зато в парне проснулась бы наконец спортивная злость. И вообще, ему полезно выпустить пар. Пусть ведет себя как мужчина!