Портрет второй жены

Он не ответил – ему было не до себя.

Лиза первая увидела Алексея Фомича. Он шел к ним знакомой медвежьей походкой, и она сразу поняла, почему он старается не смотреть им в глаза.

– Аорта, что поделаешь, – сказал он. – Как довезли еще, непонятно.

– Он хотя бы… очнулся? – выдавила она сквозь подступающие слезы.

– Какое там! – махнул рукой Фомич.

Лиза услышала то ли хрип, то ли стон у себя за спиной и, обернувшись, увидела, как Юра опускается на облезлый стул, обхватив голову руками.

Глава 14

Дни и ночи слились в одно беспросветное пятно.

Может быть, Лиза застыла бы, заледенела после смерти Сергея, если бы не то, что происходило с Юрой. Она чувствовала, что он находится на краю бездны, в которой сознание его может погаснуть, – и ей уже невозможно было отдаться собственным чувствам.

«Хоть бы он напился, что ли!» – с тоской думала она, встречая его потускневший взгляд.

Но Юра всегда прежде веселел от спиртного – и сейчас просто не воспринимал его как возможность залить горе; отодвигал рюмку с брезгливым недоумением.

Лиза видела, что это не просто тоска, не просто отчаяние – которые, как бы ни были тяжелы, проходят рано или поздно. В том, что происходило с Юрой, чувствовалось дыхание смерти.

Он почти не смыкал глаз, и Лиза представить не могла: как же он жив еще, ведь он не спит сутки за сутками, ведь это невозможно! Когда она спала сама, было совершенно непонятно. В те редкие часы, когда Юрины глаза все-таки закрывались, Лиза как раз и не могла уснуть – лицо Сергея вставало у нее перед глазами так ясно, словно он входил в комнату.

Она совсем не вспоминала его лицо в последние минуты жизни – посиневшее, с кровавой пеной на губах. Чаще всего она почему-то вспоминала его в тот момент, когда он сидел в машине, вполоборота, и она вдруг поняла, на кого он похож, – на римского воина!

Она вспоминала, как он закрыл балконную дверь в ресторане, заметив, что ей стало прохладно… Как набросил ей на плечи куртку, стоило ей только вздрогнуть во время прогулки по парку в Кускове…

Или – его ободряющую улыбку с балкона, которая ей, конечно, не почудилась…

Она вспоминала, как он смотрел на Юру, какое у него при этом становилось лицо, – и понимала, с леденящим ужасом понимала, что этого не будет больше никогда.

Что же должен был испытывать Юра?

Однажды он сказал ей, когда они молча сидели на веранде и тишина опускалась на них вместе с прохладой, тянущейся от вечерней реки.

– Если бы я просто сказал ему… – вдруг произнес Юра. – Он же ничего не требовал от меня, ты понимаешь? Он никогда в жизни ничего от меня не требовал, ни один человек на свете не позволял мне настолько быть самим собой, как он… Он только просил: скажи мне, если соберешься что-то предпринимать, предупреди меня. И все – ничего больше, понимаешь, больше ничего! А я даже этого не сделал… – Голос его сорвался.

– Юра, милый мой, хороший… – Лиза едва не плакала, и все-таки в душе ее шевельнулась короткая радость: впервые он заговорил о Сергее. – Что ж ты делаешь с собой! Разве ты виноват, что так получилось?

– А кто? – глухо произнес Юра. – Кто же еще виноват? Разве он сам, для своего удовольствия полез туда, в это логово? Умирать буду – вспомню, как он выбил эту дверь…

– Но ведь и ты – не для своего удовольствия! – горячо воскликнула Лиза. – Ты вспомни, что мне говорил, когда ехали: что это из-за Звонницкого…

– Ну и что? – усмехнулся Юра. – Я мог себе позволить клюнуть на эту наживку. Я, может, бессознательно чувствовал все время: есть Серега, значит, все обойдется. Вот для меня и обошлось…

И он снова замолчал, как Лиза ни старалась вызвать его на разговор. И снова потянулись молчаливые дни и бессонные ночи – мучительные, сводящие с ума.

Сначала Юра еще что-то делал машинально: говорил со следователем, день провел на работе. Когда Лиза приехала к концу этого дня, секретарша Фрида Яковлевна прошептала ей:

– Господи, Лизонька, кто мог думать, кто мог думать! Так жалко Сергея Петровича, просто не передать! А Юрия Владимировича еще больше жалко. Вы же видите, какой он стал, не узнать его. Я сегодня наблюдала: он говорит с кем-нибудь по телефону, а потом трубку положит и сидит, смотрит в одну точку. Такое впечатление, что ему ничего не надо…

Лиза кивнула, едва удерживая слезы. Ей самой страшно было идти коридорами «Мегаполиса». Казалось, сейчас покажется мощная фигура Псковитина. Она старалась не смотреть на двери его кабинета…