Черный ворон, я не твой

– Странный ты какой-то, – криво усмехнулся Андрей.

Но парень не отозвался. Как будто уже и забыв о нем, поднялся с места и направился к своей стойке.

Часы показывали без четверти одиннадцать, когда Андрей собрался уходить. Людей к этому времени было немного, официантки уже не сбивались с ног, и та же Вероника, если ее хорошо попросить, могла бы объяснить ему, куда подевалась Римма, которую он понапрасну ждал. Но Андрей не стал ни у кого ничего расспрашивать, молча вышел из кафе, сел в машину и уехал – с твердым намерением вернуться сюда в самое ближайшее время.

Глава 2

Арестантский люд шел в тюрьму этап за этапом. То ли в гражданском обществе прорвало какую-то заслонку, отчего преступления следовали одно за другим, то ли милиция вдруг, оправившись от сезона отпусков, на порядок повысила показатель раскрываемости, а может, и то и другое. Так или иначе, следственный изолятор переполнился настолько, что в самую пору было запускать судебный конвейер, чтобы отпускать под залог или подписку людей, взятых под стражу за незначительные преступления. Но суд работал в прежнем консервативно-замедленном режиме, а прокуратура и милиция, казалось, нарочно увеличивали поголовье арестантов, как будто хотели доказать этим высокую эффективность своей работы.

Впрочем, Станислав Казимиров и не мог рассчитывать на снисхождение нигде – ни в милиции, ни в прокуратуре, ни в суде. Он был арестован за убийство своей жены. Его машину остановил экипаж патрульно-постовой службы, когда он вывозил труп к реке, чтобы там от него избавиться. Отнекиваться от убийства было бесполезно, да он и не стал этого делать. Сам чистосердечно во всем признался, еще когда находился в изоляторе временного содержания. Там же было предъявлено обвинение, оттуда его и доставили в тюрьму, о которой он думал без панического страха, но с внутренним содроганием…

В детстве Стас Казимиров любил играть в войну, но почему-то в отличие от других своих сверстников ему нравилось быть на стороне фашистов. Может быть, виной тому были его далекие немецкие корни. То ли прадедушка, то ли более дальний предок по линии отца был выходцем из Германии. От его имени, говорят, и пошла фамилия, которую Станислав носил с гордостью. С такой же гордостью, какую в свое время испытывал его дед, участник войны, получая орден Славы за взятие Берлина.

В армии он всерьез искал в своем обличье признаки, указывающие на его немецкое происхождение. А чуть позже, уже будучи студентом, даже пытался разглядеть в себе истинного арийца. В какой-то антифашисткой книге разыскал признаки человека «высшей расы». «Высокий и стройный» – это ему подходило, но с некоторым ограничением. От природы и от усиленных занятий греко-римской борьбой к двадцати годам он приобрел мощную шею, сильные и пугающе покатые плечи, и к этому в довесок – некоторую сутулость. «Длинный череп и узкое лицо» – под этот признак он явно не подходил. Череп у него был самым обычным, а лицо, как назло, широким. Еще у него должны были быть «узкий лоб, слабо изогнутые брови, узкая спинка носа, узкий угловатый подбородок». В этой части у него все было с точностью до наоборот. Широкий «римский» нос, резко загнутая к носу форма бровей, подбородок настолько мощный, что иногда казалось, будто он врос в шею. Кожа лица должна была быть «розовато-белой», но Станислав обладал природной смуглостью. Зато волосы на голове у него росли хорошо и густо – в точности как предписывалось. И цвет их соответствовал арийским признакам – «светлый, с вариациями от белобрысых до золотистых, иногда с красноватым оттенком». Никакой красноты в его волосах никогда не наблюдались, они были светло-русыми, а иногда выгорали за лето до белизны. Но это было немногое из того, что совпадало с требованиями нацистских идеологов и с чаяниями самого Станислава.

В восемьдесят третьем году он женился на беременной от него однокурснице, в конце того же года родился сын. В восемьдесят четвертом он закончил институт, в том же году, опять же в конце, жена принесла второго сына. Работа, семья, заботы о житье-бытье… В этом водовороте проблем утонул его интерес к своей внешности, вернее, к национальной ее составляющей. А в восемьдесят пятом году женился его старший брат Ростислав. И на ком женился… До армии он закончил техникум автомобильного транспорта, затем два года отслужил в автобате, после чего отправился в Тольятти, где устроился работать на знаменитом заводе. И откуда однажды приехал в отпуск на собственной «Ладе» и с красавицей-женой. Его избранницу звали Виттория, и была она дочерью итальянского рабочего, в свое время приехавшего строить «АвтоВАЗ». Виттория не знала своего отца, он исчез еще до ее рождения. Зато мать дала ей итальянское имя, но оставила свою русскую фамилию. Но как бы то ни было, в наследство от отца ей достались типичные для его нации черты лица и характера. Славянская кровь матери также давала о себе знать. Одним словом, к семнадцати годам девушка расцвела и стала настоящей черноокой красавицей с южным темпераментом и русской широтой души.