Пираты фюрера

Мы поднимались на север, обходя Фолкленды, когда из Германии пришла радиограмма: «Следовать в Флор Поин Даффодил для заправки горючим подводной лодки «U–68»».

Рогге взглянул на карту, отметив указанное в радиограмме место.

— Безумие,— с удивлением сказал он.— Полное безумие.

Через несколько минут «Атлантис» передал ответную радиограмму: «Посылать нас в указанное место соответствует приказу совершить самоубийство».

Командир подводной лодки также поддержал наше мнение. Командование выбрало место для нашего рандеву на самых оживленных судоходных маршрутах между Фритауном и мысом Доброй Надежды.

Нам разрешили следовать в другое место, которое, возможно, было менее опасным, но все–таки довольно часто посещаемым, чтобы чувствовать себя комфортно в ходе заправочной операции.

«Слава Богу, что все закончилось благополучно», — подумал я, когда «И–68», отойдя от нашего борта, исчезла в море. Но не успели мы лечь на курс, как получили еще одну радиограмму: «Следовать во Флор Поинт Лили Десять, чтобы заправить горючим подводную лодку «U–126»».

— Где это Лили Десять? — спросил Рогге.

Каменц произвел несколько вычислений.

— Вот здесь,— штурман ткнул карандашом в самый верх карты и повторил,— вот здесь.

Мы взглянули на маленькую точку, отмеченную карандашом Каменца на карте. Нас не мучили никакие предчувствия, и, конечно, никто не мог и подумать, что Каменц уже отметил на карте место могилы «Атлантиса»».

XI

— На горизонте тяжелый крейсер противника!

— Видим тяжелый крейсер противника! —Голоса сигнальщиков «Атлантиса» звенели от волнения.

Эти голоса еще не успели затихнуть, как на «Атлантисе» зазвучали колокола и звонки боевой тревоги: «Тяжелый крейсер противника!», «Тяжелый крейсер противника!» — разносилось по всему кораблю.

Еще никто не воспринимал эти слова как объявление о конце боевой карьеры «Атлантиса» — все были на своих местах по боевому расписанию, готовые сражаться хоть с тяжелым крейсером, хоть с линкором. Однако в душе все знали, что последний день их невероятного рейда когда–нибудь наступит, удача не может быть бесконечной, и этот день должен настать…

Утро 22 ноября 1941 года было пасмурным, но видимость была хорошей. «Атлантис» и подводная лодка «U–126» стояли борт–о–борт в назначенном месте рандеву. Лодка принимала топливо, оба корабля не имели хода.

Это было обычное спокойное южно–атлантическое утро. Было спокойно, как на городской улице в час рассвета, когда еще не началось уличное движение. Многие, включая лейтенанта Мора, только проснулись и, позевывая, выходили на палубу.

Подводная лодка стояла у борта рейдера, связанная с ним топливным шлангом.

Со стороны казалось, что маленькая лодка доверчиво прильнула к высокому борту «Атлантиса», всасывая в себя жизненные силы, не страшась ничего, подобно ребенку в присутствии матери.

Рогге в своей каюте беседовал с командиром лодки за бутылкой «Шерри». На вахте вспоминали печальное событие: вчера при посадке на воду погиб самолет «Атлантиса», захлестнутый волной. Было тяжело остаться без глаз в таком опасном районе. В кают–компании пили утренний кофе, болтая на отвлеченные темы. Море было спокойным, дул легкий бриз. В этот–то момент и раздался отчаянный крик сигнальщика, обнаружившего тяжелый крейсер противника.

В секунду топливный шланг, идущий на подводную лодку, был отсоединен.

Еще через секунду командир лодки, выскочив из каюты Рогге, появился на верхней палубе. Но было уже поздно! Его помощник отреагировал мгновенно: вместо своей лодки ее командир увидел за бортом «Атлантиса» вспенившиеся воздушные пузыри, показывающие место погружения «U–126». Ругаясь страшными словами, командир лодки заметался по палубе «Атлантиса».

На мостике рейдера недоумевали: с чего это лодка так срочно погрузилась, если там даже не видели противника? Потом поняли: сигнальщики подводной лодки первыми заметили английский гидросамолет, летевший в сторону «Атлантиса».

Это был палубный самолет «Вальрус», катапультированный с английского крейсера. Он заложил широкий круг над «Атлантисом», видимо, проводя аэрофотосъемку. Зенитчики держали самолет в прицеле, но огня не открывали. Рогге запретил. На мостике спешно обсуждались различные варианты возможного спасения. Рогге был внешне спокоен, но глаза его выдавали тревогу.