Пираты фюрера

Судно оседало все ниже, волны уже перекатывались через верхнюю палубу, носовая часть медленно поднималась. Последние остатки воздуха вышли из внутренних помещений судна со звуком, напоминающим последний вздох умирающего человека. И «Барневельд» исчез в пучине. Кое–что всплыло из его трюмов — главным образом, плоскости боевых самолетов с маркировкой Королевских ВВС. Кранке приказал увеличить скорость до двадцати четырех узлов, развернулся вокруг места гибели «Барневельда», как бы оказывая ему посмертные почести, и приказал ложиться на юго–западный курс. Следующие двадцать четыре часа все работы в «Шеере», кроме абсолютно необходимых, были прекращены, и экипажу предоставлен давно заслуженный отдых. Последние трое суток многие провели вообще без сна, выполняя очень тяжелую работу.

Исчезновение «Барневельда» и «Стэнмарка» оставались загадкой для английского командования в течение всей войны, пока в их руки на попали боевые журналы «Адмирала Шеера». Только тогда англичане узнали об истинной судьбе двух пропавших без следа пароходов.

XV

Глубокой ночью радисты «Шеера» приняли радиограмму из Берлина, где командование флотом сообщало Кран–ке, что вспомогательный крейсер «Пингвин» под командованием капитана первого ранга Крюдера без единого выстрела и потерь захватил три норвежских китобойных плавбазы, находившиеся в полном грузу, и одиннадцать китобоев.

Очень важно, указывалось в радиограмме, чтобы все плавбазы (из–за чрезвычайной ценности их груза) и китобои, которые легко переоборудовались в сторожевые корабли, были приведены в контролируемые немцами воды. Поскольку сам «Пингвин» способен выделить только одну призовую команду, «Шееру» и «Нордмарку» предписывалось выделить для этой цели свой личный состав.

Кранке было приказано дать ответ в течение двадцати четырех часов. Приказ командиру «Шеера» совсем не понравился. Выделение такого количества офицеров и матросов в призовые команды значительно уменьшало боеготовность его собственного корабля, о чем он и сообщил командованию в ответной радиограмме. Берлин быстро отреагировал, сообщив Кранке, что его возражения приняты во внимание и понятны, но, тем не менее, приказ должен быть выполнен, а личный состав «Шеера» будет пополнен, когда прибудет очередное судно снабжения. Китовый жир был чрезвычайно важным для Германии сырьем. У Кранке выбора не было.

Не считая офицеров призовой команды Петерсена и Блайе, оставался только лейтенант Крафт, которого можно было без особого ущерба выделить для выполнения указанной задачи. Остальные были либо младшими лейтенантами, либо корабельными гардемаринами, которые, по мнению Кранке, были совсем не готовы возложить на себя такую ношу ответственности. Кроме того, ни один из них не имел штурманского диплома. В военно–морском училище их, конечно, научили пользоваться секстантом и штурманскими альманахами, но тактики у них не было никакой.

На борту «Шеера» имелось достаточно секстантов, логарифмических таблиц и штурманских альманахов, захваченных на потопленных судах, однако британские, голландские и норвежские таблицы отличались от немецких и требовался известный опыт, чтобы суметь ими воспользоваться. Пришлось спешно организовать на «Шеере» необходимую переподготовку. Младшие лейтенанты и гардемарины день и ночь учились брать высоту солнца секстантами и пользоваться штурманскими таблицами, как говорится, до головокружения. Их обучение курировал сам Кранке. Не считая этого, служба на «Шеере» шла как обычно. Менялись вахты, шли плановые ремонтные работы, затем еда и сон, и все начиналось снова. Такова жизнь боевого корабля в дальнем походе.

На «Шеере» снова было полно пленных. Предыдущих сдали на «Нордмарк» и «Дюкьезу», но прибыло много новых. Им разрешалось при соблюдении известных правил выходить на верхнюю палубу подышать свежим воздухом. Англичане даже в плену сохранили свою гордость и высокомерие, презрительно поглядывая на немецких моряков. Они признавали только друг друга, относясь ко всем остальным с презрительным безразличием. Они были молчаливы, а если и разговаривали, то только междометиями. Голландцы были флегматичными, более полными, чем стройные англичане. Они предпочитали сидеть на палубе, а не ходить по ней взад–вперед, как это делали британцы. Даже в курении трубок проявлялся их национальный характер. У англичан трубка торчала изо рта агрессивно–вызывающе, а у голландцев — мирно свисала.