Ничто не вечно

– Садитесь, – буркнул он, когда Кэт подошла к лимузину.

– Послушайте, – возмутилась она, – передайте мистеру Динетто, что он не имеет права приказывать мне. Я на него не работаю. И если я один раз оказала ему услугу…

– Садитесь. Сами ему скажете.

Кэт замялась в нерешительности. Конечно, можно было просто уйти и не связываться с Динетто, но как это отразится на Майке? Она села в машину.

***

На этот раз жертву сильно избили цепью. Лу Динетто находился возле него.

Едва взглянув на пациента, Кэт заявила:

– Его надо немедленно отправить в больницу.

– Кэт, вам придется лечить его здесь.

– Почему? – возмутилась она. Но ответ был ей ясен, и этот ответ пугал ее.

Глава 18

В Сан– Франциско стоял один из тех изумительных дней, когда воздух, кажется, наполнен очарованием. Ночной ветер разогнал тучи, воскресное утро было свежим и солнечным.

Джейсон заехал за Пейдж, и она сама удивилась, как ей было приятно увидеть его.

– Здравствуйте. Вы выглядите прекрасно.

– Благодарю вас.

– Чем бы вы предпочли заняться сегодня?

– Это ваш город. Предлагайте.

– Отлично.

– Но, если вы не возражаете, я хотела бы на минутку заехать в больницу.

– А я думал, у вас сегодня выходной.

– Это так и есть, просто меня беспокоит один пациент.

– Как скажете.

И Джейсон отвез ее в больницу.

– Я быстро, – пообещала Пейдж, вылезая из машины.

– Буду ждать здесь.

Пейдж поднялась на третий этаж в палату, где лежал Джимми Форд. Он все еще находился в коме, к., венам тянулись трубки капельниц.

В палате находилась медсестра. При появлении Пейдж она подняла голову.

– Доброе утро, доктор Тэйлор.

– Доброе утро. – Пейдж подошла к кровати Джимми. – Есть какие-нибудь изменения?

– Боюсь, что никаких.

Пейдж пощупала пульс и послушала сердце.

– Прошло уже несколько недель, – заметила медсестра. – Похоже, дело плохо, да?

– Он выкарабкается, – решительно заявила Пейдж, повернулась к неподвижному телу Джимми и громко сказала:

– Ты слышишь меня? С тобой все будет в порядке! – Никакой реакции со стороны Джимми на ее слова не последовало. Пейдж закрыла глаза и мысленно прочла молитву. – Срочно вызывайте меня в случае любых изменений.

– Хорошо, доктор.

«Он не умрет, – убеждала себя она. – Я не позволю ему умереть…»

***

Заметив приближающуюся Пейдж, Джейсон вышел из машины.

– Все в порядке?

– Да, все хорошо, – ответила Пейдж. Не было никакого смысла посвящать его в свои проблемы.

– Давайте поиграем сегодня в туристов, – предложил Джейсон. – Существует закон штата, в соответствии с которым все туристы обязаны начинать осмотр города с Набережной рыбаков.

Пейдж улыбнулась.

– Что ж, не будем нарушать закон.

***

На Набережной рыбаков царил праздник. Уличные представления шли полным ходом, выступали мимы, клоуны, танцоры, музыканты. Торговцы продавали вареных крабов и похлебку из моллюсков со свежим хлебом.

– Нигде в мире больше нет такого места, – с гордостью заявил Джейсон.

Пейдж тронули его слова. Она уже бывала на Набережной рыбаков и осматривала почти все достопримечательности Сан-Франциско, но умолчала об этом, не желая портить Джейсону настроение.

– Вы еще не катались на канатном трамвае? – спросил Джейсон.

– Нет. – «Не далее как на прошлой неделе».

– Да вы ничего не видели! Идемте.

Они вышли на Поуэлл-стрит и сели на канатный трамвай. Когда трамвай начал преодолевать крутой подъем, Джейсон сказал:

– Эту канатную дорогу называли «Безумство Халлиди». Он построил ее в 1873 году.

– И наверняка все заявляли, что она долго не протянет!

Джейсон рассмеялся.

– Верно. Когда я учился в средней школе, то по выходным подрабатывал гидом.

– Уверена, что вы были прекрасным экскурсоводом.

– Самым лучшим. Хотите послушать, как я это делал?

– С удовольствием.

И Джейсон заговорил, подражая гидам и слегка гнусавя:

– Леди и джентльмены, к вашему сведению, старейшей улицей Сан-Франциско является Грант-авеню, самой длинной – Мишн-стрит, семь с половиной миль, самой широкой – Ван Несс-авеню, сто двадцать пять футов, и вы удивитесь, узнав, что самой узкой является Де Форест-стрит – всего четыре с половиной фута. Совершенно верно, леди и джентльмены, четыре с половиной фута. Самый крутой подъем на Филберт-стрит, крутизна составляет тридцать один с половиной градус. – Он посмотрел на нее и усмехнулся. – Сам удивляюсь, что все это помню.