Дважды коронован

– Это кто свиньи? – вскинулся Горемыка.

– Да, кто свиньи? – потянулся за ним и Косой.

– А кто у нас бухает как свиньи?

– Кто бухает? Нормально все у нас! Если что-то не нравится... – Горемыка замолчал, споткнувшись о суровый взгляд Фурмана.

– Не нравится. Ты мне совсем не нравишься. И что?

– Расходиться давай, – буркнул Горемыка.

– Вали. Никто тебя держать не будет.

– А деньги?

– Какие деньги?

– Сам знаешь, какие, – взглядом показал на саквояж Горемыка.

– Думаешь, я тебе деньги отдам?

– Ну, не все, конечно... Делить надо... Сколько там осталось – триста шестьдесят? Триста шестьдесят на четыре хорошо делится. По девяносто штук на брата...

– Смотри, вчера лыка не вязал, а сегодня уже считать научился. Только не на четверых делить надо, а на пятерых...

– Почему на пятерых?

– А Рита?

– А кто она такая?

– Такая. Сякая. Но наша.

Фурман мог бы уехать куда-нибудь в Питер: там тоже дела можно делать. Но здесь, в Москве, осталась Рита. Она вернется в Репчино, ключ от квартиры у нее есть. Там до сентября заплачено, и она может жить в ней. Ей деваться некуда.

Но сначала Фурман съездит в «Витязь», прикинется дурачком, узнает, где Рита. Если ее не отпустили, придется дальше решать вопросы. Съездит. Обязательно съездит. Но не сейчас. Завтра. Или послезавтра...

Рита – его женщина. И он не собирается отказываться от нее. А то, что не получается отбить ее у витязевских, так это менты виноваты. И надо было напороться на них... Ну да ладно, все хорошо. Ничего с Ритой не случится. А если случится, то дружки покойного Гены кровью умоются. Ведь убивать – это легко...

– Наша, – передразнил его Горемыка. – Носишься с ней, как дурень со ступой. Я понимаю, понты у тебя. Вы с Мотком бандитов из-за нее постреляли. Герои! Только зачем в «Витязь» совались! Сунулись – получили, так не фига выеживаться!

– Это кто, я выеживаюсь? – свирепо смотрел на Горемыку Фурман.

Но тот уже взбунтовался не на шутку и глаз не опустил.

– Да, ты выеживаешься!

– И ты предлагаешь разбежаться?

– Да, поделить деньги и разбежаться!

– По-братски поделить?

– Да, по-братски!

– Ну, хорошо... – Фурман полез в саквояж, но достал оттуда не деньги, а заряженный пистолет. Горемыка и понять ничего не успел, как ствол ткнулся ему в живот. – Ты не брат мне. И делиться по-братски я с тобой не хочу.

– Э-э... Я пошутил... Ты что, шуток не понимаешь? – задергался Горемыка.

Он готов был идти на попятную, но Фурман больше не хотел его прощать. Надоело с ним цацкаться. Поэтому он быстро нажал на спуск...

Безумными глазами глядя на Фурмана, Горемыка начал оседать. Одной рукой он держался за простреленную печень, другую тянул к своему палачу. Но не дотянулся. Свалился на бок, конвульсивно дернув ногой, и затих.

– Свинье свинячья смерть, – устало, без эмоций проговорил Фурман. И тускло посмотрел на Косого: – Ты тоже свинья.

– Э-э... Да, да! – в паническом ужасе перед расправой закивал тот.

– Свинья?

– Свинья!

– Тогда хрюкай. – Фурман поднял руку и наставил на него ствол «беретты».

– Хр-хр! Хр-хр! – От страха Косой даже опустился на колени и ладони согнул буквой «г», прижав их к груди.

– Какой же ты мне брат после этого?

– Не убивай!

– Что, страшно? А когда Горемыке подвывал, страшно не было? А водку с ним жрал?

– Я... Я не хотел... Это все он! Я ему говорил, не надо, а он – давай, давай!

– Водку жрать будешь?

– Нет!

– Что, никогда?

– Никогда!

– А зачем ты нам такой нужен? – глянув на Мотка, ухмыльнуся Фурман. – Мы тоже любим выпить. По делу. И в меру. И сегодня выпьем. За упокой твоего друга... Или Горемыка тебе не друг?

– Друг!

– Хорошо, что друзей не предаешь. Это очень хорошо. Значит, жить будешь. Или не хочешь?

– Хочу!

– А дела кто делать будет? Я и Моток?

– Ты скажи, что надо...

– Скажу. – Фурман засунул пистолет за пояс и легонько шлепнул Косого ладонью по щеке. – Не налажаешь?

– Нет! – приложив сомкнутые ладони к груди, мотнул головой парень.

Фурман внимательно смотрел на него. Похоже, Косой действительно готов исполнить любой его приказ.

– Поедешь в Москву. Дойдешь до поселка, там возьмешь такси – и в город. Найдешь казино «Витязь», у старшего спросишь про Риту, где она, что с ней. Скажешь, что деньги завтра будут. Если потребуют отдать с процентами, соглашайся. Главное, про Риту узнай. Если ее освободят, сюда привезешь. Если нет, сам приезжай, расскажешь, что да как... Ты меня понял?