Дважды коронован

– Областной ГУИН?!

– Ну да. – Спартак назвал область, куда сватали полковника. И это повергло Аржанова в шок.

– Ты откуда знаешь?

Голодал он в карцере, избивали его, но телефон надзиратель приносил исправно, а вчера Мартын отзвонился, сказал, что вопрос решен.

– Я же тебе сказал, начальник, у меня на воле большие возможности и в Москве я – не последний человек. А все вопросы в Москве решаются.

– То есть хочешь сказать, что это все с твоей подачи? – Аржанов нервно полез за другой сигаретой.

– Ты – крутой, я – крутой. Нам вдвоем здесь не ужиться. Можно было комиссию заслать, прессу подключить, сняли бы тебя с должности за милую душу. Хотя бы за то, что людей здесь по беспределу прессуют. Но это нечестно. Ты свою работу знаешь, зону крепко держишь, все у тебя на мази. Таких людей наверх надо двигать, чтобы на месте не засиживались... Ты там, в своем министерстве, на хорошем счету, поэтому цена вопроса не очень большая – всего сто штук. Я думал, больше будет. Но тебе этих ста штук и за всю жизнь не заработать...

– Ты... Ты... Да я... Ты думаешь, я соглашусь, чтобы какой-то уголовник меня по службе двигал? – вскипел Аржанов.

– Ну, позвони генералу, скажи, что отказываешься, – усмехнулся Спартак.

– И позвоню! – Начальник колонии положил руку на телефонную трубку, но поднять ее не решался.

– Позвони, позвони. А я скажу, что никто ничего для тебя не покупал. Так, просто человек свой в министерстве, он и передал информацию насчет тебя. И окажется, что ты лоханулся по полной... Ну, чего сидишь, давай звони!

– Вон! – заорал на него Аржанов.

Спартака отправили обратно в карцер, но уже через несколько часов к нему в камеру пришел врач из лагерного лазарета, осмотрел и вынес диагноз – сильное физическое и нервное истощение. Про побои, отпечатанные на лице, он ничего не сказал, но тем не менее отправил Спартака в больничку и Жбана вместе с ним.

Но прежде их отвели на склад, где они получили свои вещи. А Спартаку и вовсе повезло – его там ждали посылки с воли. Скоропортящихся продуктов не было, поэтому выбрасывать ничего не пришлось.

Спартаку жуть как хотелось есть. И поскольку его перевели в лазарет, можно было считать, что своего он добился. Теперь голодать не придется. Но и наброситься на сырокопченую колбасу прямо на складе он не мог себе позволить. Да и нельзя есть с дикостью оголодавшего зверя: кишки завернуться могут.

В лазарет они шли под тяжестью вещей, но это приятная ноша, залог удовольствия для будущего. Ноги не держали, от слабости качало из стороны в сторону, но Спартак добрался до места без чьей-либо помощи.

Это было небольшое двухэтажное здание, огороженное сетчатым забором, с декоративными решетками на окнах, которые, как в бараках, выламывались без особых усилий. Обстановка внутри, как в обычной армейской санчасти – кабинет врача, ординаторская, процедурная, бойлерная, кладовка и, главное, душевая с горячей водой.

На душ Спартаку и Жбану отвели всего десять минут, но этого им было мало. Они провели в моечной не меньше часа, и санитар из «козлятника» даже слова им не сказал. Но все же решил их наказать и принес им такие пижамы, которыми даже бомж побрезговал бы.

– Жить хочешь? – спокойно, но тяжело посмотрел на него Спартак.

Этого вполне хватило, чтобы санитара пробрало до мозга костей. Он принес почти новые, аккуратно сложенные пижамы – почти копии тюремных роб, но из более мягкого материала.

А о робах тоже нужно было позаботиться. Грязные они, окровавленные, местами порванные. Их бросят в каптерке, а после выписки отдадут. Но Спартака такая перспектива не устраивала. У него были деньги, но кормить «козла» – себя не уважать. Поэтому он просто распорядился привести одежду в нормальный вид.

– Но я не должен этим заниматься, – попытался возразить санитар.

– Грядет Судный день, – хищно усмехнулся Спартак. – Для козлов. Судить буду я.

Жбан посмотрел на санитара страшными глазами и провел пальцем по горлу, дескать, зарежут тебя, если одежда не будет чистой. Слова Спартака и этот жест угнетающе подействовали на мужика, и тот кивнул в знак согласия. Сделает все как надо.

Палаты размещались на втором этаже. Все вроде бы здесь по уму – холл посреди узкого коридора, где стоял телевизор, пальма в кадушке, картины на стенах, информационные стенды. Столовая, раздаточная, где на разогревочной печи при желании можно было пожарить картошку. Палата большая, койки в один ярус, отопительная батарея горячая, окна заклеены, с пола не дует. Тепло здесь, но не очень уютно. Потолок серый, плесень по углам, стены обшарпанные, с трещинами, краска на полу местами стерта или облуплена. Словом, лазарет нуждался в ремонте. Но для этого нужны были деньги, и Спартак знал, где их взять.