Бесценный дар

Эрин собрала бумажные тарелки и использованную одноразовую посуду и выбросила их в пластиковый мешок для мусора. Ланс помог ей вымыть освободившиеся от еды блюда. Надо сказать, освободилось их не слишком много.

— Я полагаю, утром я должен отнести эти блюда к той же соседке, а она вернет их владельцам.

— Наверное, так. — Эрин вытерла стол. Ей по хотелось задавать следующий вопрос, но деваться было некуда. — А когда вы уезжаете?

Ланс медлил с ответом, весь уйдя в завязывание узла на мешке с мусором, потом понес мешок к задним дверям, чтобы утром его забрали…

— Сегодня вечером мы уберем отсюда всех наших людей. А мне нужно еще разобраться с несколькими ниточками. Так что я уеду если не завтра, то послезавтра. А ты?

Не глядя па него, Эрин сняла передник, который надела перед тем, как убирать кухню, и повесила его на крючок в кладовой.

— Не знаю. Я хотела остаться на несколько дней с Мелани, по теперь… — Ее голос сорвался.

Ланс подошел и положил руки ей на плечи, нежно поглаживая основание шеи.

— Ты устала, — заботливо прошептал он. — Иди наверх. Мне нужно еще посмотреть кое-какие бумаги в гостиной. Я все запру, когда буду уходить.

Это был конец. Она не знала, чего от него можно ожидать, но надеялась, что сегодня это будет нечто большее, чем пожелание «спокойной ночи», которое обращают к младшей сестре.

Когда она уже дошла до двери, то вдруг услышала:

— Эрин?

Сердце ее подпрыгнуло от радости, она обернулась… Он даже не смотрел на нее, уставившись в окно.

— Да? — «Ланс, обернись же!» — стонало ее сердце.

— Если ночью тебе что-нибудь понадобится, сними трубку красного телефона. Мы не отключим его до утра.

Это все, что он хотел сказать?

— Хорошо, — подавленно сказала она и пошла наверх.

Она готовилась ко сну машинально, не отдавая себе отчета в том, что делает. И когда наконец легла и укрылась, постель, и комната, и весь дом показались ей такими же пустыми и холодными, как ее сердце.

Все правильно, Эрин, твердила она себе. В конце концов, чего ты ожидала? Он при исполнении служебных обязанностей. Завтра его работа будет завершена, и он вернется в Вашингтон ждать нового задания. Эрин О'Ши, возможно, будет упомянута в представленном им отчете, и, может быть, когда-нибудь он вспомнит о ней с нежностью, но скоро черты ее лица изгладятся из его памяти.

Она останется для него приятным приключением во время сложной работы. Разрядкой от напряжения, которого требует его работа.

Но неужели он может расстаться с ней так просто? Неужели он не помнит, что случилось в этой комнате? В этой постели? Ей казалось, что в этих стенах звучит эхо жарких, страстных слов, которые он ей шептал, которые были для нее песней.

«Дурочка! Глупышка!» — твердила она себе. Но они продолжали звучать у нее в ушах: «Милая… Иди ко мне… Ну, скорее… Я жду… Эрин… Эрин… Эрин…»

***

Она проснулась поздней ночью, вероятно, после полуночи. Дом был тих и безмолвен, по она не смогла заснуть снова. Эрин поправила одеяло, сходила в ванную, поворочалась несколько минут и решила попить холодной воды.

Снова встав с постели, она накинула халат, но поленилась найти тапочки. Не зажигая света, спустилась вниз — и задохнулась.

Дом был в огне!

В первый момент она панически испугалась. Сжав у горла воротник халата, попыталась унять сильно бьющееся сердце. Но через минуту поняла, что ошиблась. Дымом не пахло, и огонь был сосредоточен в облицованном панелями кабинете.

На подгибающихся ногах она прошла темный холл и заглянула туда. Свет был выключен, но в огромном камине, которым доселе не пользовались, ярко пылало пламя.

Заинтригованная, она ступила в кабинет и внезапно остановилась. Ланс раскинулся в кресле, в котором однажды уже спал. В его опущенной руке был пустой стакан, а на столике у локтя стояла бутылка бренди.

Она осторожно пошла дальше. Он, шумно посапывая, спал. Очки, сдвинутые на макушку и там забытые, вызвали ее растроганную улыбку. В отблесках пламени его взъерошенные волосы казались золотыми.

Бесшумно, на цыпочках она подошла ближе. Сердце ее было полно любви. Любви? Да! Она любит его. Это и хорошо и плохо. Это и восхитительно и больно. По тысяче причин это невозможно. Но любовь, переполнявшая ее, оттеснила возражения трезвого рассудка.

Стараясь не разбудить Ланса, она протянула руку, сняла очки с его макушки и положила на стол. Он не пошевелился. Волосы казались такими упругими и живыми в отблесках танцующего пламени, что их хотелось потрогать. Искушение было настолько сильно, что она не могла ему сопротивляться.