Последний Завет

— Густав! — заорал он что было сил. — Густав!

— Да? — пискляво прозвучало снаружи. Внешность Густава хоть и была внушительной и даже массивной — ростом он был под два метра и весил больше центнера, — а голосок у охотника был тоненький, писклявый и до чрезвычайности противный. — Это кто там со мной разговаривает? Герман, ты, что ли?

— Я, — откликнулся Герман.

— Ты откудова там взялся?

— Об этом потом! — проорал Герман.

— Чего?

— Да ничего! Дура твоя с тобой?!

— Майя, что ли? Не, она в городе осталась…

— Какая Майя?! — рассердился Герман. — Я говорю, пушка твоя у тебя?!

— Да! — Голос залегшего в траве охотника прозвучал увереннее. — Куда я без своей пушки-то?!

— Видишь ту кривую липку?! Бери на три пальца правее! Взял?!

— Да!

— Пли! — скомандовал Герман.

За стеной грохнуло так громко, что Франц вздрогнул всем телом и еще больше побледнел. Герман снова потянулся к запретному, поднял лицо к потолку, словно принюхивался к чему-то, и замер без движения. Руки он выставил перед собой, слабо шевеля пальцами, как будто перебирал ими что-то невидимое, рассыпавшееся в воздухе.

Охотники многозначительно переглянулись.

Герман порыскал мысленным щупом там, где еще недавно он чувствовал устойчивый сердечный ритм, но так ничего и не обнаружил — сердце врага замолчало. Он обернулся к охотникам.

— Можно выбираться, — сказал он, — Густав его застрелил.

Он распахнул дверь, выскочил из домика и, не оглядываясь, побежал к пылающему кусту, откуда Меганик еще недавно вел обстрел входа в Убежище. Убитый лежал на спине, разбросав руки, в груди у него зияла неровная дыра с опаленными черными краями.

Сжимая в руке огромное ружье, из которого слона пристрелить как нечего делать, подошел Густав. Такую «дуру» мог таскать с собой только такой гигант, как он. Послевоенная разработка. Лупит цилиндрами, содержащими огненную гадость, вспыхивающую на открытом воздухе и горящую до второго пришествия. Бесценное оружие.

Охотники выбрались из Убежища и присоединились к Герману с Густавом. Патрик испуганно озирался по сторонам, опасаясь, что еще какой-нибудь пробившийся сквозь оборонительную линию Ветродувов Меганик затаился неподалеку.

— Густав! Ты раньше не мог пальнуть? — Патрик ткнул великана кулаком в плечо.

— Но как же тут пальнешь-то? — жалобно проговорил Густав. — Кустов много, а откуда он стрелял, я не видел.

— Так и палил бы по всем зарослям.

— Так у меня всего два заряда осталось. Если бы не Герман, я бы его ни в жисть не грохнул.

Откуда-то издалека до них доносились едва различимые щелчки и стрекот автоматных очередей…

— Мне надо найти Ворона! — сказал Герман. — Вы двое, оставайтесь у Убежища! Густав, поищи Кра, думаю, он все еще где-то у мэрии. Скажи ему, что всех женщин и детей надо немедленно отправить под землю, пока еще не слишком поздно… — Он посмотрел по сторонам, словно потерял что-то, а потом закричал: — Франц! Вылезай!

Госпитальер выбрался из Убежища, покосился на непропорционально сложенного, огромного Густава, на труп Михаэля с простреленной головой, тела убитых Мегаников и пылающие кусты.

— Отлично! — сказал Герман, увидев, что мешок с боеприпасами на плечах у Франца. — Двинулись!

Они миновали сквер, выбежали на полупустую площадь, еще недавно до отказа заполненную народом. Теперь здесь лежали раненые, не меньше двадцати человек, рядом с ними находилось несколько женщин, которых оставили ухаживать за ними. Пара Ветродувов тащила через площадь охотника с простреленной грудью. Он тяжело, со свистом дышал, время от времени сплевывал на асфальт кровь.

— В Убежище! — запищал позади Густав. — Все убирайтесь в Убежище! Марта, где Майя? Где она шастает, дура такая? А ну давайте все в Убежище!

Герман и Франц миновали площадь, обогнули перевернутую повозку Торговцев — самих Торговцев не было видно, должно быть, поспешили убраться из зоны конфликта — и побежали по узкой улочке на звуки стрельбы. Впереди Герман увидел Фридриха. Толстяк направлялся к ним навстречу, лицо его покрывала копоть, а на плечо опирался охотник, раненный в ногу.

— Там жарко! — крикнул им Фридрих, когда они уже промчались мимо.

Стрельба становилась все громче. Франц заметил на втором этаже здания, находящегося по правую руку от них, какое-то движение. Он остановился и вскинул голову. За окном суетилась пожилая парочка, и, насколько мог понять Франц, старички оживленно переругивались. Герман вдруг засмеялся, и Госпитальер посмотрел на него как на умалишенного…