Томится душенька на зоне

— Но вы же не на моем месте…

Ей неприятна была эта кутерьма вокруг своей персоны. Может, она и правда сглупила, что подала заявление в милицию. Но его приняли, она уже прошла унизительную процедуру в судмедэкспертизе, получила заключение, что половой контакт имел насильственный характер. Поздно уже останавливаться. Да и не хотела она, чтобы подонки ушли от наказания. И мать с отцом настаивали на том, чтобы она довела дело до конца.

— Володарцева, я тебя прекрасно понимаю. Тебя изнасиловали, ты жаждешь справедливости…

— Только я жажду справедливости? — перебив дознавателя, спросила Евгения. — А вы?

Уж очень ей не нравился этот заковыристый тип с масленым взглядом. Она подумала, что, пригласи его Адам стать четвертым в тот роковой для нее день, он бы не отказался.

— Ну конечно же и я хочу, чтобы преступникам воздалось по заслугам, — поморщившись, как будто через силу сказал он. — Но, если честно, я беспокоюсь за тебя… Ты знаешь, кто такой Адам Потапов?

— Подлец и насильник.

— Да, но его отец уважаемый человек. И поверь, он очень не хочет, чтобы его сын садился в тюрьму.

— А я очень не хотела, чтобы его сын меня насиловал. Но ведь это случилось…

— А ты уверена, что был факт насилия? — хлестко спросил дознаватель.

— Уверена.

— А может, все было несколько иначе. Возможно, ты сама спровоцировала ситуацию.

— Может, вы еще скажете, что я сама изнасиловала и Потапова, и Быкова, и Заречного?

— Ну нет, это вряд ли… Но ты могла по доброй воле уступить Потапову. Ну а потом, в порыве страсти, так сказать, переключиться на Быкова…

— В порыве страсти?! — взбеленилась Евгения. — Скажите, вы дознаватель или шут гороховый?.. Извините, я не хотела вас обидеть…

Она и сама поняла, что переборщила. Но слово уже вылетело.

— Да я не обижаюсь, — уязвленно посмотрел на нее дознаватель. — Профессия не позволяет обижаться… В общем, если вы настаиваете, решение о возбуждении уголовного дело по факту вашего изнасилования будет принято, дело передадут в прокуратуру, будет следствие. Но прежде чем принять решение, я должен предупредить вас, гражданка Володарцева, что в России не существует программы защиты потерпевших и свидетелей. Мы не можем приставить к вам охрану, а я не исключаю морального или даже физического воздействия со стороны родственников обвиняемых. Конечно, если такие факты будут иметь место, вы должны будете сообщить об этом в правоохранительные органы, где вам обязаны будут помочь. Но… Вы же не с Луны свалились, Евгения Павловна, и прекрасно знаете, в какой стране вы живете… Еще раз подумайте, стоит вам ввязываться в это дело или нет? Может, лучше передумаете? Зачем вам дурная слава?.. Тем более что еще можно забрать заявление, а после того как дело передадут в прокуратуру, будет поздно повернуть назад…

— Я вас внимательно выслушала. Но я не стану забирать заявление.

Евгения и сама понимала, что впереди ее ждут изнурительные беседы, допросы в прокуратуре, ей предстоит дать обвинительные показания в суде. Нудно все это, муторно и унизительно. Но у нее не было ощущения, что она совершает ошибку.

Глава 4

Адам знал, как воздействовать на отца с наивысшим коэффициентом полезного действия. Поэтому он нагрянул к нему в отдельный кабинет ресторана, где тот обедал со своей новой пассией. Выследил его и нагло вторгся на его личную территорию. У белобрысой красотки вздыбился бюст от возмущения, а у отца отвисла нижняя челюсть.

— Адам?! — ошалело протянул он.

Раньше он был занюханным чиновником в райисполкоме, но фортуна забросила его в более высокие сферы, на более крутую должность. Он был одним из немногих бонз, кто стоял у руля приватизации. Ни один прокурор не знает, сколько денег прошло через его руки, и не счесть, сколько их осело в сановном кармане. Приосанился батя, раздухарился, купил костюм за три тысячи баксов, завел себе молодую любовницу. И охрана у него — внештатная, за свой счет, но достаточно эффективная, если до сих пор он жив, здоров и по бабам ходок.

— Да все нормально, отец… Как зовут? — нахально спросил Адам, обращаясь к его подружке.

— Вероника, — оторопело глянув на отца, нехотя ответила та.

— Не кисло выглядишь, Вероника. Грудь своя или силикон?

— Своя! — краснея, в смущении кивнула она.

— Адам! — возмущенно призвал его к порядку отец. — Что ты себе позволяешь?

— Ну, я же не спрашиваю, что позволяешь себе ты…